У Неро просто челюсть отвисла, когда он увидел Искру, мало того что летающую, так ещё и на спине огромного орла! Волчонок не мог выдавить из себя ни звука, пока сестра с невероятной скоростью и ловкостью летала у них над головами. Очнулся волчонок только тогда, когда Искра скрылась над верхушкам деревьев, оставив компанию щенков наедине с тремя орлами грозного вида. Неро не любил больших птиц - они не внушали ему доверия. Вдруг сейчас птицы катают их на спинах катают, а потом ка-ак сбросят вниз! Щенок задумчиво оглядел орлов (ему казалось, что это орлы) - они ничего не делали, а просто ждали своих седоков. "Ну и хорошо, что не говорят" - решил чёрный. Он кивнул Дымке, затем -Вайссу и медленно направился к птицам. "Не показывай страха" - ободрял он себя. Оказавшись на расстоянии менее полуметра от птицы щенок прыгнул на спину птицы и выдохнул - он не пожелала скинуть его.
- Извини птичка, - шепнул он дрогнувшим голосом, даже не выделив обращение к "птичке". Неро крепко схватил что-то на шее птицы, за что можно было держаться. Но сразу же решил, что сейчас орлу может быть больно.
- Извини, орёл, - проговорил он снова, отпустив приспособление и посмотрев на сестру и брата. Следующую хватку он постарался сделать  чуть  слабее.

- Смотрите! Тут так здорово! - воскликнула Искорка. Пролетая над ними верхом на огромной хищной птице. А в Валькириях всегда учили, что эти птицы нас едят, а не катают.. - как-то тупо подумал Вайсс, шокировано уставившись на выходки сестры и на весь остальной птичник, наблюдающий за всем происходящим с таким видом, будто это само собой разумеющееся - будто они каждый день только и делают, что катают на спинах волчат. Да что там - волки со всех Земель за этим сюда только и стекаются! И брат, и сестра были поражены не меньше его самого - таких идеально-квадратных глаз у Неро Белый не видел ещё никогда..
- Зови своих друзей, птица! - "птичка" несколько пугающе заорала, Вайсс отшатнулся и наступил кому-то на лапу, но даже не повернулся посмотреть - откуда-то сверху опустились ещё три точно таких же орла, по точно по числу щенков. И вообще, у волчика создавалось впечатление, что они все на одно птичье лицо, как близнецы - даже пятнышки на перьях в точно одних и тех-же местах!
- Взбирайтесь, летим! - чёрное пятно на птице в виде сестры взмыло ввысь и исчезло за кронами, а Вайсса посетило странное - только утром с Искрой виделись, а она так ведёт себя, как-будто прожила здесь, среди всех этих птиц, лет пять или семь. Аборигенка.. Бррр!
Неро, хоть и с великой настороженностью, поспешил первым принять сестрино приглашение - вопреки ожидаемого, орёл его не съел и даже не скинул, а остался стоять невозмутимо, будто всю жизнь только и.. Так! Ладно, уж очень это всё странно. Странно до невозможного, хоть и определили они по опыту брата, что птицы безопасны. Если только не исключать возможности, что они не повезут их к другим птицам, чтобы там поделить на всех и сожрать! То есть, съесть. Тем более, у Белого сейчас накопилось слишком много вопросов к довольно странно ведущей себя сестре, а высказывать опасения, и так уже понятные для спутников - слишком глупо. Поэтому Вайсс попытался привести выражение морды лица из крайне замешательственного в более спокойное, попутно пытаясь решить, какого "летуна" себе выбрать - затруднительно, каждый один в один похожи на друг-друга, хотя щенок вроде бы за обычными воробьями и тому подобными птахами не наблюдал... Но самый левый каким-то нутром приглянулся чуть больше и волчик кое-как взобрался на него, изо всех сил вцепившись в штуку на шее орла, потому что ему всё время казалось, что он соскальзывает. Теперь осталась Дымка, а раз они с братом в большинстве, то у неё просто нет иного выбора, как занять оставшегося птыца.
Над щенками негромко ухнули, Вайсс поднял глаза и впёрся взглядом в большую белую сову, которая сидела, будто подбоченившись и то и дело издавая полные недовольства звуки. Да и вообще, как щенок заметил, чего-то тут птиц совсем уж много, а остального мелкого зверья, обычного для обычных лесов, нет совсем.

Дымка могла ожидать от темной чащи многого: неведомых зверей, зловещих деревьев, протягивающих к ним свои изогнутые ветки-когти и прочих опасностей, но оказалась совсем не готова к тому, что предстало перед ее глазами. Искра… Ладно, Искра, но верхом на огромной хищной птице из разряда тех, которыми пугали маленьких волчат?! Причем, заметим, небезосновательно пугали.
Опасливо пригнувшись к земле, когда «сестра» на своем «скакуне» в очередной раз промчалась над головами, серебристая с надеждой покосилась на братьев – может, хоть кто-нибудь разберется в ситуации лучше нее и объяснит, какого человека тут происходит? Но Вайсс и Неро казались не менее ошарашенными.
Однако такого шокирующего неокрепшие умы зрелища, казалось, было мало и в завершении всего три крупные хищные птицы (каждой по волчонку на зубок, - подумалось Дымке) приземлились рядом, стоило «Искре» позвать их присоединиться и смыться, затерявшись среди деревьев.
Мельком покосившись на крепкие и очень острые на вид когти птицы, которая была к ней ближе всех, Дымка издала нервный смешок. Конечно, времена, когда они могли сойти за добычу крылатого хищника, уже миновали, но здравый рассудок и осторожность никуда не делись.
- А нам точно можно? – спросила она у птицы на всякий случай, придя к выводу, что если б кто-то и хотел их сожрать, то давно бы уже это сделал и не стал приглашать на воздушную прогулку. Братья похоже подобными вопросами не задавались и уже «оседлали» оставшихся птиц, посему у сестрички просто не было выбора.
Наверное, так даже лучше, - мрачно подумалось Дымку, пока она со всей свойственной ей тактичностью и аккуратностью пыталась влезть на спину крылатому красавцу и при этом ничего ему не отдавить и не повыдергивать, попутно пытаясь покрепче уцепиться за странное приспособление.

Все смолкло на какую-то секунду, которой было, впрочем, достаточно, чтобы волк услышал на заднем фоне чей-то смешок.
Потом из травы поднялась змеиная голова. Раздвоенный язык отчетливо различим был в открытой змеиной пасти. Существо шипело, медленно приближаясь
- Принять в дар? – Сова нахмурилась. Зрачки расширились, будто для пернатого солнце померкло и наступила ночь. С молниеносной быстротой птица ринулась вниз, ухватила змею и улетела, громко смеясь. До волчьего уха донеслись слова: «Спасибо, дружок, я давно сторожил эту змеюку, наконец, поужинаю». 
А тем временем, когда шипение поутихло, голос подал ворон, тихонько наблюдавший со стороны:
- Им не все равно, – мрачно заявила древняя птица, - Хорошо, зверек, змеи тебя не стеснили. Я терпеть не могу говорить с особами, которых не знаю за что уважать. Расскажи, что ты от меня ждешь? Что ты ждешь от этого леса? Хочешь видеть сны? Что тебя сюда вело? «Что-то получить» желание? – засыпая вопросами, ворон взмахнул крыльями, пикируя к земле. Он принялся нарезать круги вокруг гостя, делая то широкие, то совсем узкие петли, лавируя между стволами деревьев как какой-то циркач. Образ дряхлой птицы совсем не совпадал с резкостью и резвостью движений.

Ширму тишины и молчания, глухой перезвон листьев стянуло невидимой лапой. По аллеям гуляли многочисленные пары двуногих, в толпе также выделялись мощные, массивные волки, державшиеся у самых домов и что-то активно обсуждавших. В воздухе чувствовалось оживление города, слышался смех, веселое тявканье, по аллеям плыли, колыхаемые ветром, бумажные фонарики. Город был украшен золотыми и серебряными нитями, искрившихся на здешнем солнце. Где-то играла музыка – последовательность завораживающих слух звуков.
Праздник.
Лодаку нетерпеливо мотнул головой. Атмосфера праздности и веселья его выбивала из колеи. Пройдясь взглядом по первым десяти силуэтам, отбросил затею найти нужных навскидку как глупую.
Западный город объявляет войну! – прокричал взобравшийся на помост рядом с фонтаном человек.
- Запад? – думал черный волк, - то есть, городов все-таки было четыре. Сейчас там сплошная пустота аллея идущих. Удивительно.
Веселье враз смолкло. Волки у входов в дома напряглись, кто-то оскалился. Послышались возмущенные окрики. Стоявший к помосту ближе всех воин неторопливо вытащил из чехла глефу. Перья на его запястье с прикрепленными к ним колокольчиками всколыхнулись, будто ощущая нервозность хозяина. Одет он был в куртку с металлическими пластинами тусклого голубого цвета.
- А с чего это западные псы опять начали скалиться? – он закричал сильно, но стоял спиной к Лайтер и Лодаку, поэтому отдельные слова слышались неясно.
Черного волка привлекло внимание что-то еще. Кивнув на рослого воина, Лодаку произнес шепотом:
- Спроси у него его имя. Если ответит, значит, его мы и ищем, - и сорвался с места, исчезнув в собирающейся толпе.
- Они говорят, что устали жить как рабы. Кто им виноват, что себя так поставили? Народ Севера не отступит перед страхом войны, если ее не избежать, то да будет так. Слышите? Да будет война! – тем временем кричал стоящий на помосте человек. Одобрительный гул голосов поддержал говорящего. Толпа быстро заразилась воинственным настроем, глефы и копья поднимались к небу. Волки скалились, некоторые стояли, хмурясь. Один из волков, без правого уха, с медальончиком на шее, отделился от остальных и подошел к фонтану, прямо к Лайтер.
- Думаете, я вас не вижу? «Когда тени будут шагать по главным дорогам, ваше время иссякнет», говорили старики. Думаете, я не знаю, зачем вы пришли? – говорил волк, обращаясь как бы к Лайтер, но смотрел в сторону, будто говорил с воображаемым собеседником. Его товарищи покосились.
- Верно подмечено, что спятил. Сначала во сне бормочет, теперь наяву… - произнес меньший из группы. На него зашикали. 

Когда Неро стал извиняться, орел обреченно посмотрел на своего соседа, и прикрыл глаза, молча разинув изогнутый клюв. Ничего, вот как усядется, он-то накатает своего «всадника».
Остальные две птицы вытерпели все как бравые солдаты, даже не мигнув. Стоило всем троим забраться на спины птиц, те встряхнулись, как следует, чтобы проверить, крепко ли держатся седоки. И пока Неро делал свою хватку «чуть слабее», орел браво изогнул свое туловище, желая проверить всадника как можно лучше. Как результат, бедняга чуть не вылетел из «седла», но пернатый взмахнул крыльями, удерживая седока на шее.
- Держись крепче, пилот, потеряешься, - проскрипел орел, заняв исходную позицию. 
Потом все, как по команде, взлетели. Шум в ушах волчат был несравним даже с самыми страшными грозами и вихрями. Уши, мягко говоря, заложило, а в голове поселилось ощущение гуляющего сквозняка, влетая в одно ухо, прихватывая едва зарождающиеся мысли, и вылетая в другое.
Через минуту внизу не было никакой земли, только белая мгла. Вверху блистала синева и ослепительное солнце, а по бокам на том же уровне летело множество прочих птиц.
Но птичке Дымки сегодня явно не везло. Еще взлетая, она больно зацепилась за какую-то ветку и теперь летела, постоянно кренясь то на один бок, то на другой. И теперь, кое-как выровнявшись, птица поздно заметила, что прямо по курсу летит еще какой-то заспавшийся неудачник навстречу, так что слишком резко дернулась вниз. Приспособление хрустнуло, Дымка на какое-то мгновенье застыла в воздухе, а потом – скорее всего, к своему неудовольствию, - заметила, что ее верный «конь» ушел в крутое пике и оставил свою всадницу в свободном... полете. Орел Вайсса проявил больше внимания к судьбе волчонка без птицы, чем коллеги, поэтому вытворил головокружительный маневр , сделав обратную мертвую петлю и мастерски словив Дымку. Правда, сам Вайсс чуть не слетел с орла, схлопотав по лбу неслабый удар в исполнении сестренки. Единственный вариант, чтобы удержаться на спине – ухватить «спасителя» за перья на шее и затихнуть рядом с Вайссом, другого выхода не было.
Тем временем Неро и Искра уже скрылись из виду, а орел Вайсса под тяжестью стал медленно снижаться. Под ними, насколько хватало взгляда, расстилалась морская гладь.
Зато птица Неро нагнала и обогнала орла Искры, который… оказался без всадницы. 

В пещере было множество выходов и входов, особенно прямо по курсу. Здесь возникало ощущение, что путники находятся внутри полого червивого яблока. Светлячок нырнул в один из ходов.
Там, через минуту ходьбы по узкому коридорчику, прошедшим в торжественном молчании, раскрылась еще большая пещера. Она была огромна, и мрак скрывал противоположную стену, щербатая каменная поверхность стен и по правую, и по левую сторону, насколько хватило взгляда, удалялась, даже не думая заворачивать.
Светлячок вспыхнул еще ярче. Из бесформенного шарика вытянулись крохотные крылышки, показался клюв и хвост. Преобразившийся шарик стал похожим на птицу, каждый взмах крыльев разбрасывал маленькие пламенные перышки, которые падали на каменный пол и разлетались в искрах.
- Если бы всем априори внушили то, что излагают уста твои, дитя, – произнесла птица, - Смотри во тьму. Там где-то дремлет вечное древо. Чувствуешь? 
Мрак и тишина, слова эхом затихали в глубине огромного пространства. Ничего не происходило. Тогда птица рванулась во тьму, мерцающий огонек удалялся, удалялся, пока не исчез, оставив волчицу одну во мраке. Мрак был до того плотный, что голова стала кружиться, дыхание перебивалось, возникли чужие ощущения, мысли. «Назад уже не вернуться», шептала тьма. «Выхода не найти», говорил страх. Стало жутко холодно.
Вдруг раздалась соловьиная трель. Тихонько и робко, однако она крепла. Звуки сильнее, мелодичнее, стройнее разносились под сводами. И тогда засиял «рассвет».
В центре пещеры росло огромное дерево. Ветви древа оплетены серыми лианами и паутиной, все оно как бы безжизненное, но на самой верхушке странного громадного растения сидела та самая птица и пела. От ее перьев по веткам ударили искры, искры стали пламенем, золотистое пламя пожирало всю мерзость запустения, истребляя паразитов и паутину. Вот, только ствол и голые ветви остались стоять. Птица продолжала свое пение, тогда сама кора древа засветилась, зеленые прожилки проступали сквозь отмершую материю, тогда и корни в горной породе, по всей пещере, повсюду озарились мягким изумрудным сиянием, и в пещере стало светло. Всю пещеру оплело древо, от края и до края. Сам ствол находился в небольшом углублении-кратере в центре. На дереве стали распускаться цветы, все они были белого цвета со множеством лепестков. Цветы росли, потом закрывались в громадные бутоны, потом становились такими же светлячками, потом – пламенными птицами. Каждая птица стала петь песнь. Множество трелей слились в одну, из кореньев древа стали произрастать другие деревца, поменьше, они распускались, и каждое новое дерево блистало листьями разных цветов: от кроваво-красного до холодного фиолетового. Многообразие цветов не резало глаза, поскольку ни один лепесток не был ядовито насыщенными. В некогда пустой пещере вырос сад, где-то зажурчали родники. Птица, сидевшая изначально на верхушке Древа, вернулась к волчице и приземлилась рядом, ухватившись когтями за один из выступающих корней.
- Сады. Даже в холодной, мертвой породе коренья Жизни найдут себе путь. Даже без солнца и влаги жизнь сама по себе и свет, и вода. Любое живое, узревшее тление, может вернуться к жизни, – птичка подлетела к самому носу волчицы, - Если к тому приложить свою лапу, - потом врезалась в грудь, крепко ухватившись за густую жестковатую шерсть, - И сердце.
Потом она вернулась на свое место.
- Если жизнь возродится существом добрых намерений, с добрым сердцем, то сад жизни будет цвести, и каждая следующая жизнь будет стремиться возродить предыдущую и дать начало последующей. Но если она вдохновлена злобой, то Сад станет терниями, цветы – шипами, родники – ядом, и будет жизнь искать другую жизнь с намерением ее отнять, и померкнет солнце, и остановится время, – птица замолкла.

Пантера издала боевой клич и гигантским прыжком направилась к, казалось бы, обреченному человеку, пока он что-то вытягивал из кармана. Щелчок!
Большая кошка уже третью минуту, чертыхаясь, извивается в кореньях, немилосердно оплетавших ее лапы. Мужичок, посвистывая, сидел на пеньке напротив гостьи и, как ни в чем не бывало, вытряхивал из ботинок песок, судорожно встряхивая обувь.
Пантера все еще извивалась в лозах, увивших с головой, вопя не своим голосом благие маты, а Мих уже привел себя в порядок, отряхнулся, поправил воротничок и тянул девушке какой-то камушек.
- Бери, может, пригодиться. Во всяком случае на Рубиновые горы смотреть надо сквозь него
[Получен кристалл: Изумруд]
Вот когда суровый толстячок развернулся и зашагал по тропинке, гордо вздернув нос (предварительно указав гостье следовать за ним), извивающаяся хищница, похожая на громадную змею в пакете, взмолилась, прося прощение.
Еще один щелчок – помятая, хмурая зверюга с опущенным хвостом молча шагает рядом с Михом, немного прихрамывая.
- Как ты думаешь, куда мы идем? Где это место? – спросил Мих.

Ворон еще немного промолчал, выжидая определенного момента. Момент не заставил себя ждать.
Путешественникам преградил путь громадный олень. В его глазах было непривычно много агрессии и полное отсутствие страха. Его челюсть казалась деформированной, неестественно, некрасиво выступая вперед, будто животное набило пасть до отказа и даже чуть-чуть больше, чем это было вообще возможно. Сопение из ноздрей животного вырвалось с шумом бурлящего внутри чувства гнева, как бывает у быков, когда они видят красную тряпку тореадора.
- Это когда-то забредший сюда «Иной». Его тень… - ринувшийся в атаку олень попытался рогами сбить ворона и расправиться с волчицей, уже обнажая… ряд острых зубов и клыки, но стоило ему коснуться птицы, как агрессивное существо съежилось, скорчилось и исчезло.
- Нам не повредит. Но оригинал весьма серьезный противник. Ну, не будем же трогать сказки Южных земель, у нас пока свои тропы.
Ворон взмахнул крыльями, черное перо отделилось от крыла и упало на землю.
- Хватай мое перышко, - прострекотала древняя птица, тем временем срывая с ближайшего дерева листок. Приземлившись, Лоу положил лист на землю и уставился на него, как на святыню, чуть даже разинув клюв. Прошла минута, ничего не происходило. Птица забеспокоилась, поворачивая листик и так, и эдак.
- У кого-то в снах расцвело Древо, – наконец, прокряхтела птица, сконфуженно тормоша листик, - Ладно. Облысею я с таким темпом, – птица неохотно выдрала еще одно перо из крыла, недовольно косясь на теряющую ровный контур конечность, положила злосчастное перо на землю, и…
Снег тут же набился в пасть, в глаза и уши, слепя и пугая внезапностью.   

Когда снег перестал слепить да снежные комья чуть менее обильно падать стали, волчице удалось осмотреться.
Они оказались на возвышенности. Точнее, на склоне громадной горы, наполовину облепленной снегом. Горная порода здесь была тускло-красного цвета и даже немного прозрачна, чем-то напоминая красноватый янтарь.
Над головой просто серое небо без намека на светило. С него постоянно сыпало, сыпало снегом.
- Их пока что нет среди вас. Что ж, мы на склоне Рубиновой горы. Осмотрись хорошенько, сей мир вашим может оказаться наследием, – каркнул ворон над ухом. Звуки непривычны. Даже резкое, дребезжащее карканье, смягчалось, становились мелодичнее. Волчице было с чем сравнивать – ворон не впервые сидел на голове и каркал про разные истории.
- Смотри вниз по склону. Видишь те снежные равнины? Это «Терракотовы просторы», на них росло много красных, багряных, оранжевых цветов, никогда не увядавших. Возможно, под снегами все еще остались здешние терракотовые цветочные ковры, знакомые многим травникам Сколхата. Если поднять голову и посмотреть дальше, то ничего не увидишь. Да, потому что это окраина мира.
Потом птица сползла с макушки волчицы и парой пинков в бок привлекла внимание к другому зрелищу. Слева, от горизонта тянулась вереница приземистых невысоких гор, теперь больше похожих на гигантские снежные барханы.
- Гряда Расправы. Там стоит побывать, но идти туда нужно только со стороны Рубиновой горы, – молвила птица, уже указывая в другую сторону. Справа раскинулся частокол из малозаметных столбиков, едва выглядывающим из снегов.
- Вон то когда-то было лесом с высочайшими, стройными деревьями! Прозвали их местные так: «деревья добрых снов». Мнение местных нам уже не интересно, поэтому будем говорить правильно. Леса западного Рубикона.
И ничего не пояснял. Он рассказывал про какие-то места, что-то себе выкрикивал, как сам себе на уме, но откуда, что, зачем… Будто гостья уже бывала тут не раз, но без гида.
- Упреждаю твой вопрос, почему впереди Терракотовы просторы просто обрываются в серой мгле. Здесь нет солнца. И совсем по-другому устроено… и тепло, и свет. На вершине Рубиновой горы стоит Звездный столб – таких во всем мире осталось три. Они «освещают» местность вокруг – вот все, что ты видишь, благодаря этому столбу. Мы как бы внутри купола, в центре которого Звездный столб.
Птица перевела дух, прижимаясь к теплой волчице. Перья не могли как следует защитить от местного холода.
- Сейчас тебе вроде и не холодно, да? Это потому что ты большая. Сравнительно со мной. Чем больше существо, тем медленнее действует «мерзлота». Интересно, что замерзаешь в считанные минуты, если у тебя иссякло тепло, но пока хоть капля тепла есть в твоем теле, ощущения как при легком морозце. Чем ниже температура – тем быстрее уходит тепло, а по ощущениям все тот же легкий морозец. – птица уже явно продрогла, стала дрожать как осиновый лист.
- Л-ладно, хватит геройствовать… – в груди пернатого блеснула желтым светом бусинка, перья потеряли пластичность, крылья образовали две передние лапы, а ноги – две задние лапы, птица сама по себе сильно выросла в размерах да и птицей быть перестала. Клюв вытянулся в морду с белой металлической маской, оставлявшей на виду только глаза, часть носа и нижнюю челюсть. Громадный черный волк.
- Вот, так теплее, - процедило сквозь зубы существо, - Ужасно неудобное свойство тепла в мире снов, да? Я буду счастлив, если этот чудесный мир обретет прежний облик. И без вашего содействия тут во веки веков ничего не изменится.

Нарезая круги, ворон успел каркнуть пару фраз:
- Ишь, шустрый… А что значит испытание для тебя? Где ты сейчас находишься? Волк, рассказывай мне, как устроен мир, скольких богов ты знаешь, в кого ты веришь? Слышал ли повести о своих дедах и прад… - ворон зацепился за ветку, изменил траекторию полета и пулей прошел между почти сомкнувшимися стволами деревьев, чуть зацепив оба. От этого его голос оборвался, превратившись в карканье.
Через пару минут он вернулся из чащи на более скромных скоростях и уселся на ветку, пытаясь отдышаться.
- Старость не радость, да? А впрочем… тебе почем знать. Что, снов ни разу не видел? Засыпаешь и просыпаешься, и ничего тебе не приходит, ни о чем не рассказывает?

Для Дымки характер полета изменился в корне. После приземления и глубокого шока, граничащего с обмороком, в голове поселилась мертвая тишина. Они продолжали лететь, но воздух уже не шумел в ушах, холод не был властен над телом, не мог забрать тепла. Вместо этого с ней стал говорить голос. Он тихо шептал на ухо, боясь испугать волчонку еще сильнее, хотя одного взгляда на нее хватило, чтобы задаться вопросом «куда тут дальше пугать-то».
- Ты слышишь меня? Слышишь, Дымка, хорошо слышишь. Не пугайся, чувствуешь, как тебя согревает и защищает мое объятие? Пока я рядом, буду защищать тебя.
Так же мать во время грозы прижимает волчат и таким же тоном их просит не бояться, совсем-совсем не бояться страшных звуков и молний.
- Ты про меня можешь рассказать только братьям. Ведь другие и не поверят. С тех пор, как мир Артис исчез, нам нет имен. Ты сама, Дымка, дашь мне имя. А когда-нибудь узнаешь сказку обо мне.
У Вайсса приключилась другая беда. Он почувствовал, как птица, на которой они летят, громко заорала(так, что от этого звука по спине ястреба прошла дрожь). Он почувствовал, но не мог поделиться своими эмоциями ни с кем, кроме, собственно, птички – Дымка и не почувствовала, и ответить была бы не в состоянии, а прочие скрылись из виду.  Морская гладь становилась ближе, ближе, блики солнца следовали по отполированной поверхности, выдавая волнение океанской бездны и… ну и жуткую скорость собственно птицы. Помощи ждать вроде как и неоткуда. И делать нечего. Впереди море как море, назад лучше вообще не смотреть.
И тут вдруг …
«Вайссик, почему бы тебе не спрыгнуть? – бодро спросил незнакомый голос, - Ну суди сам. Ты губишь свою сестричку и себя, да-да, ты, потому что только ты можешь принимать решения, пока сестра без сознания. Спрыгни, птица улетит, а ты будешь героем. Может, и умрешь, но умрешь героем. А?»
Птица Неро послушно стала снижаться с бравым криком «есть, кэп», считая, что что-то произошло со снаряжением. А вот пустой летун так и улетел, придерживаясь прежней высоты. Послушный, так сказать, ястреб, спланировал свое падение на… кхм. Кхм, палубу. Палубу старенького – как сказали бы люди – потрепанного лайнера. Но у волчат чуть более приземленное мышление в отношении изобретений человеческих, поэтому пусть будет непонятная-очевидно-дохлая-громадная-рыбище или проще: островок. Грамотно выполнив все маневры, ястреб Неро совершил виртуозную посадку на корму корабля, где никого не было (как и на всей верхней палубе, впрочем). Хорошенько встряхнувшись, птиц ненавязчиво стряс с себя волчонка, повернулся к нему и уставился рублевыми глазками-бусинками.
- Ну, кэп, рассказывай, что там?

Мих достал какой-то клок бумаги и стал его вертеть во все стороны, как компас.
- Ты спрашивала там, что будет с кошатиной? Не оставим. Да норм, похромает перестанет. Логика с изумрудом очень даже проста. А что, по-твоему, логично? Чтобы смотреть на рубиновые горы, нужен был рубин?  Это все равно что посветить себе в глаз чтобы лучше видеть солнце или надеть темные очки, шарясь по лесу ночью, – задумчиво философствовал толстячок, делая какие-то пометки на бумажке.
Тем временем большая кошка недовольно вильнула хвостом.
- Всегда ли он изверг? Всегда. Садюга. Наворовал у медведя всякой всячины и балуется, – прошипела обиженно.
Тропинка у небольшого озера обрывалась. В сравнении с лесными озерами, здесь просто болотце или большая лужа раскинулась после сезона дождей, да, можно было так и считать.
- Ну-с, в горах-то может и в горах. А в каких? У нас, хе-хе, на острове такие не водятся, - Мих глубоко вдохнул и показал жестом, что нужно следовать за ним. Потом – весь в чем был, нырнул в воду. Иллюзия, что он встрянет в дно головой, рассеялась – лужица в глубину что надо. 
Кошка остановилась, пятирублевыми глазами косясь на озерцо. Шерсть встала дыбом.
- Аа, хитрееец, не пооойду, шшш, не пойду… Дуй за ним, пока не кончился его фокус с дыханием под водой шшшш…

Сквозь шум и суету послышался крик Лодаку «Сюда! Я нашел нужного!», но голос утонул в воинственном реве. Толпа стала плотнее, некоторые волки сорвались со своих мест, увлекая в том числе и странного волка, говорившего с Лайтер вслепую. Зато из толпы выскочил средних размеров волк, вполне реалистично звеня металлическими пластинами на груди. Толпа меркла, крики утихали, и праздник, и волнение – понемногу рассеивались, пыль и песок заменял мираж пустыни, оазисы с водой, город, наполненный жизнью.
Этот волк ошарашено оглянулся, провожая силуэты исчезающих существ, а потом уперся взглядом в волчицу.
- А, ты! Молодцом, по фонтанам шагать умеешь. Умей теперь и доказать, что была годна увидеть прошлое моей родины! – с этими словами он бросился на волчицу, норовя сбить ее с лап. Металлическая пластина ударилась в плечо  валькирии, причиняя немалую боль, а инерция, импульс толчка вполне мог сбить ее с лап, если та не сумеет вовремя сориентироваться. Аатаковавшему же довелось вытерпеть удар маской прямо в висок, произошедший из чистой, случайной реакции(ей предшествовал вполне понятный разворот головы в сторону говорящего). Отскочив от врага, волк приготовился нападать повторно.

Не хочешь? Хех!..
Мимо волчицы и птички на расстоянии трех прыжков прошли несколько волчьих силуэтов. Они ступали по цветам, по листве, ругаясь на липкий жгучий сок плодов. Птицы притихли, заметив приближающиеся тени. Древо как бы затрепетало – от приближающихся веяло смертью, корни, на которые они ступали, иссыхали.
- Ведите сюда его, - раздался глухой голос, прокатившийся по всей пещере и застывший только под сводами, - Во имя древа, торопитесь же!
Птица прошептала:
- ты не двинешься. Смотри…
Чей-то скулеж прервал разговор.
Двое отставших вели еще одного. Запах крови ударил в нос. В сиянии сада все прояснилось. Всего было пятеро зверей, ведущих себя как хозяева земли. И один истерзанный пленник, едва державшийся на лапах. Его вели к древу.
- Великая Богиня, прими эту скромную жертву себе во славу!
Волка толкнули к стволу древа. Тот поскользнулся и покатился кубарем, ударившись о жесткую кору.
- Сегодня мы, как нам было заповедано, выполним требуемое выбранного нами плода. Смерть первородному!
Птица указала в сторону от разворачивающегося события. Среди увядших корней и камней сидело существо, в два раза крупнее самого массивного волка. Его глаза горели алчным пламенем, взор жадно пожирал происходящее. Из-под его лап сочилась красная жидкость.
И у древа раздался рык, кровь пленника окропила камни, тело забилось в агонии и стихло.
- Я ухожу из Ордена, - твердо заявил голос матерой волчицы, одна из теней дрогнула и направилась к выходу.
- Тоже, - сдавленно заявил второй голос, второй силуэт направился к выходу. 
- Действительно ли Арашу хотела в жертвы первородного?- прозвучал голос, принадлежавший, скорее всего, молодому волку.
Древо само предложило нам выбор. Что ни свершилось бы, все во славу богини, - заявил руководитель.
Сад озарился красным. Все лепестки стали алыми, где-то начал свистеть сквозняк. Будто в сады пришла осень, вихрь срывал листья и цветы, унося все вверх.
Громадное существо среди камней ухмылялось своей победе.
Вскоре пещера опустела. Остались только сады, одетые в багрянец, и молчащие птицы.
- Ты видела возможное будущее. Плод раздора. Если сады окрасит багрянец, никто не будет рад, кроме бога войны. Помешай своим выбрать красный плод, когда придет время! – прервала птичка тишину, - Теперь идем поближе к древу. Может, еще можно помочь…

Послышался скрип ветки, одновременно со звуком сверху неторопливо опустилось длинное, похожее на ремень, тело. Примечательно, что наполовину оно было белым, наполовину черно-зеленым – так обычно можно различить, где у змеи пузо а где спина, да.
Вслед за скрипом у левого уха волчицы прозвучала такая фраза:
- Ты ж не дернешьсся, не сстанешь проверять, у кого лучше реакция? С-с-с. Один укусс, один укусс…

- Ага. Ты, например.
Чей это был голос? Почему бы ему не быть ничьим. Слова прозвучали, слова смолкли, все осталось на своих местах.
Разберемся в голосе.
Такой бывает после тяжелой охоты у старого охотника, когда тому осталось сделать два шага до логова, две минуты до сна.
- Или я, - зазвенел игривый детский голосок. Такое ощущение, будто кто-то включал на секунду пленку с записями далеких, чужих жизней, каких-то счастливых или уставших личностей, зверей, как-то живущих и делающих свои дела, но проходила та волшебная секунда, лес снова замолкал, засыпал в тишине, оставляя путника без подсказок, пояснений.
- Смотря к кому ты идешь, - прошептали тени из леса.

Идет, значит, идет…
Щелк. Огненный обруч обвил правую переднюю лапу. Кажется, кровь пошла? Липкая, теплая жидкость. А ощущения-то самые пренеприятные. Каково чувствовать врезающуюся в плоть инородную, безобразно твердую зубчатую пластину, от каждого неверного движения вгрызающуюся еще больнее и глубже, того и гляди, торкнется до кости.

- Тсс.. Слышал? Капкан щелкнул? – послышался где-то (где-то вроде и далеко, только чуткие уши могли уловить голос человека) окрик, потом минутная пауза. Кажется, кто-то прислушивался, будет ли завывание словленного зверя слышно или это уже обученный, матерый зверь, который даже не пикнет, вводя злобных людишек в заблуждение.
Страшно только одно – говорят, с такими ранами всю жизнь хранят.
Но и надежда тоже вроде – еще говорят, в призрачном лесу не умирают. А он уже начался? Было бы неплохо… Но волчица позже, когда отойдет от впечатлений, сможет учуять запах других животных – если не помогут, то хоть со скуки не помрет.