Верхний ход
Какие мысли могут посещать полосатого зверя в пол метра роста, гибрида волка, гиены и зебры, считающего себя тигром, который вслушивается в цокот собственных когтей по камню? Конечно философские! И хотя Саламандра был далеко не философом и все его размышления о жизни закончились простой фразой, услышанной им ещё при жизни в Городе: "Всё от нервов", но он хотя бы попытался.
Позади слышались шаги Мастерицы. С одной стороны зверь был рад, что она рядом, просто потому, что с ней не так волнительно встречать пленника, чем в одиночку, но с другой стороны как-то не спокойно было на душе у нашего героя. Почему-то он чувствовал себя виноватым, хотя и понимал что ничего такого не сделал... или сделал?
Глаза не сразу привыкли к темноте. Больше всего Саламандра это не любил. Беспомощно, как слепой котенок ждать, пока глаза привыкнут к темноте, вместо того, чтобы спокойно идти вперед. Но это было и единственное, что он не любил, находясь в Ордене. Тигр остановился, как можно сильнее зажмурил глаза, а затем резко их открыл. От центра к краю пещеры побежали разноцветные точки, что не редкое явление, когда сильно зажмуриваешься. Саламандра повторил процедуру ещё раз, после чего заметил, что почти привык к темноте. Тем более, что Пасть Калахиры подсвечивал тонкий лучик света.
Саламандре не нравилось это место. Эта страшная бездонная пропасть ужасно пугала его своей неизвестностью. Возле неё проводили ритуалы, а Саламандра боялся даже заглянуть вниз. Что там? Острые камни? Ужасные чудовища? А может, наш храбренький охотник просто боится высоты?
Не важно, главное он чувствовал себя не в своей тарелке рядом с огромным тоннелем. Саламандра сглотнул. Пленник как раз лежал у самого края.
Подойти или нет? - тигр забился в смятении, остановившись на пол пути. Страх овладел и, казалось, мешал трезво рассуждать, но с другой стороны любопытство, коорое так и подначивало тигра подойти и посмотреть. В итоге выиграло последнее. Саламандра облизнул губы и двинулся к пленнику, но сократив расстояние до пяти-шести метров, тигр пошел по кругу. Оказавшись с боку, подальше от обрыва, Саламандра присел и обвил хвостом правую переднюю и заднюю лапы (на большее длинны хвоста не хватило). Тигр тихо цокнул языком и уставился на черного волка, будто впервые вообще волков видел. На пленника смотреть было интересно.
Так он не сможет скинуть меня с обрыва, если захочет напасть, - думал тигр, не смотря на то, что внешний вид пленника оставлял желать лучшего, волк не просто кинутся не может, но и, кажется, подняться без чьей-либо помощи.
Лежит у самого края, а вдруг, когда подниматься будет, оступиться?..

Она смотрела на него пристально, презрительно и, пожалуй, с холодной ненавистью. Старательно подавляя в себе острые, гневные слова, мастерица рассматривала волка, что ранее был грозен и силен, но сейчас же отличался жалким и ничтожным обликом. Почему-то этот факт не будил в её душе удовлетворение, отнюдь, глухо роптала совесть. А тут еще и полосатый - вякнул, не подумав, а после картину дополнил ответ бывшего темнолунца: визг, от которого шерсть на загривке встала дыбом.
Горькая досадливо сморщилась и покосилась на Саламандру; собственно, эта мысль волчице в голову не пришла, хотя сие было очевидно донельзя. Облизнувшись, белая постояла еще немного, словно на что-то решаясь, а после торопливо как-то подалась вперед, вероятно, слишком неосмотрительно - лететь бы ей головой вперед в самую глотку Кахлахиры, не будь её пленник так слаб.
Да. Её пленник. И пусть привел его Сектант, жизнь этого волка была в её лапах. Что сумасбродной, слабой волчице, бывшей первородной, мешает случайно столкнуть своего старого врага в пропасть? Да даже не столкнуть в прямом смысле этого слова - просто сделать неосторожное, резкое движение, пытаясь помочь пленнику отползти на безопасное расстояние... Единицы бы поняли, что это  умышленно, прочие бы поверили; она ведь - Мастерица Ордена.
А еще я могла сказать, что на это воля Божья, - хмуро усмехнулась белая, хватая Ареса за загривок, словно мать-волчица сына-переростка. Будь Арес в силе и здравии, никогда бы ей не провернуть подобный трюк; сейчас, задыхаясь от смрада, что источала черная шкура, упираясь лапами в каменный пол, Горькая таки умудрилась увеличить расстояние между темношкурой тушей и жадной пастью бездны. Остановилась, отпустила, точнее, небрежно уронила пленника, слава богам, что высота была небольшой, а после воззрилась на волка сверху вниз.
- Ты сам виноват во всем этом, - глухо произнесла, нет, выплюнула в воздух, ощущая стальные нотки, прорезавшиеся в голосе. Уши дрогнули, а взгляд, задумчивый и мрачный, метнулся к Саламандре - удержи меня, удержи от того, что я могу сотворить. Ты же можешь, полосатый, - карие глаза на мгновение подернулись дымкой.

Горькая менялась... или просто Саламандра с самого начала не заметил эти холодные нотки в голосе? Сейчас он их почувствовал. Конечно, голос не изменялся на самом деле, не было и зрительных изменений, а про запах можно и вообще не говорить, но Саламандра почувствовал что-то не приятное на подсознательном уровне. Не часто, но такое бывает. Последний раз он чувствовал это ещё в доме.

Мягкое кресло уже продавлено в самом центре, от чего оно стало ещё удобнее. Теперь там можно свернуться калачиком и спокойно спать, не боясь свалиться вниз прям посреди сна. Сон идет плохо. Он какой-то липкий, не приятный, словно навязанный кем-то. Маленький полосатый зверь слышит, поступь мягких лап. Глухой удар - лапы с силой оторвались от деревянного пола. Половица в том месте скрипит. Маленький пушистый зверь запрыгнул на кресло. Его шерсть с пушистого хвоста лезет в нос, а мягкие лапы, перебирающие обивку кресла, тревожат и без того беспокойный сон тигра. Зверь жмуриться, а затем чувствует, как вплотную к нему укладывается тот самый непрошеный гость.
- Сам, ты спишь? - непрошеный гость, видимо, уловил, как полосатик зажмурил глаза и едва не чихнул после того, как чрезмерно пушистый хвост задел нос. В ответ ему было молчанье.
- Ладно, спи, просто у меня не хорошее предчувствие, - мурлыкает кот и, спрятав лапы под себя, закрывает глаза. Перебирая полоски, по телу проходит холодок, словно кто-то открыл входную дверь в январе. Тигр поёжился, взъерошив шерсть на загривке, и прижался к коту.
Мороз, просто мороз, - думает Саламандра.

Вот и сейчас мороз костлявой рукой прошелся от загривка к кончику хвоста и обратно, поглаживая шкурку против шерсти. Саламандра сглотнул, оглянувшись на вход.
Просто ветер чуть дунул в пещеру или... а если это не просто ветер? Эх, где сейчас Пушок с его предчувствиями? - Саламандра чуть дернулся, а затем, цокая когтями в полнейшей тишине, двинулся к Мастерице. Как ему не нравилось это цоканье в полнейшей тишине. В такие моменты почему-то Саламандра из-за излишнего внимания хотел провалиться под землю, и Пасть Калихиры была не плохим решением его "проблемы", но не об этом сейчас. Довольно-таки смущаясь, Саламандра подошел в Мастерице и довольно уверенным тоном (предварительно сглотнув) начал свою речь:
- Масте'гица, п'гостите, что мешаюсь, но это пытка для него, - тигр движением морды указал на черного пленника и продолжил чуть менее уверенно, - не надо так наседать. Он ещё не до конца п'гишел в себя, дайте время, - последние два слова Саламандра словно выдавил из себя, сглотнув.
Эх, кто я, целитель чтоль, чтобы указывать? Болван, - полосатый зверь прижал уши, и чуть выгнул спину, уже не замечая, как хвост ушел под живот, - ох, ну и трепку я сейчас получу, и яма так близко. Сейчас скинет, чтоб не указывал, и дело с концом.

Отредактировано Саламандра (2013-02-14 16:24:49)

===> Леса Калахиры
Пришлось побродить со своим спутником по подземельям, чтобы наконец выяснить, где же белоснежная альфа, к которой Кайлих испытывала восхищение. Когда же волкам указали, где мастерица, Кай развела уши, приопустила голову и припустила между задних лап хвост, настолько она ненавидела то место, куда им с Семенхкарой предстояло прийти, чтобы рассказать Горькой о важных новостях. Двигаясь чуть позади состайника, который, к слову, был также встревожен и нервничал из-за этого жуткого места, Кайлих двигалась осторожно, смотря только вперед и будто оцепенев от страха, боялась осматриваться по сторонам, все ближе и ближе приближаясь к этому адски страшному месту. Наконец, впереди стали показываться силуэты, а по запаху волчица определила, что впереди Саламандра, милый полосатый зверь, Горькая, и кто-то еще, чей знакомый, но неприятный запах чувствовался в этом месте. Подойдя ближе, волчица взглянула на Саламандру, затем на Горькую, будто радуясь тому, что видит их, затем перевела взгляд на темного волка, измученного и ослабленного. Запах его казался знакомым, хотя волчица не могла понять, кто это. И только спустя несколько минут в голове появился образ темной шкуры, с которой не так давно с Мастером встретились у реки, подле Немой Горы. Мозг отчаянно пытался вспомнить имя и наконец щелчок - вспомнила!
- Арес? - не громко спросила волчица, пытаясь узнать в измученном звере некогда великого альфу Альянса и Темной Луны, с которым охотилась во время священной охоты, за которым ушли двое первородных. Вот что значит, волчица не интересовалась, что в этом месте, настолько боязнь сковывающего страха, тавтология, но велика. Отчего-то появилась жалость к нему и хотелось помочь страдающему зверю, но читая в глубоких глазах Горькой, тихую ненависть, отбросила эту мысль, засунув ее подальше, до лучших времен, если таковые наступят.

Отредактировано Кайлих (2013-02-07 17:12:46)

Арес?!
Он вздрогнул. Взгляд беледно-желтых глаз вперился в черную плешивую шкуру. Вепрь не мог даже представить, что это жалкое создание - его бывший вожак. Мастерица подтвердила слова Кайлих и губы Семенха презрительно дрогнули. Если бы волки умели плеваться, он непременно бы плюнул прямо в ненавистную черную морду. А еще ему вдруг захотелось поставить лапу на горло этой жалкой твари и толкнуть его в пропась, но... Пребывание в этом месте было куда более худшим наказанием. Что ж, эта падаль заслужила это, он получил по заслугам. Не удостаивая бывшего вожака боле ни тенью взгляда, Вепрь круто развернулся и пошел за Горькой, вздернув хвост. Напоследок даже копнул задней лапой, выражая презрение. Правда на полосотаго товарища бросил сочувствующий взгляд - что бы тот ни сотворил, Горькая была на грани бешенства. Достигнув мастерицы и состайницы, волк тяжело сел - конечности дрожали. Прикрыв глаза, он ощутил как ноет каждая мышца. Не часто он так напрягался. И не часто он столько говорил. Угол губ пополз наверх, в легком подобии улыбки. Бледные глаза открылись, Семенх воззрился на Кай выразительным взглядом. Пусть она начинает рассказ, ведь это ее понесло в город. А он подхватит где нужно, добавит или дополнит. Оставалось надеятся, что этого делать не придется - очень уж ем не хотелось говорить. Не любил, что поделаешь.
В тусклом свете пещеры белый мех Кай почти светился. Волк невольно отвлекся, залюбовавшись Сестрой, жадным взглядом вперившись в каждую ее черточку и даже забыв на время не только о Горькой но и о том, в каком страшном месте они находились.

офф: предлагаю разделиться на две очереди: Саламандра и Арес; Горя, Семенх, Кайлих.

Прошлое рано или поздно напомнит о себе, покажет клыки, вопьется в вашу плоть или же согреет своим теплом, кто знает? В жизни Горькой были разные моменты: те, от которых стыла в жилах кровь; те, от которых хотелось рвать и метать; те, от которых становилось тепло где-то в клетке ребер, там, под белой шкурой... Но сейчас ей было действительно сложно понять, что именно её так радует и беспокоит одновременно; тепло, прозвучавшее в голосе, вероятно, несколько удивило вестников; причина же была в воспоминаниях светлых и окрашенных легкой печалью - то время ушло, его не вернуть.
- Ты говорила с Авали? - губы сами изогнулись в улыбке. В сознании стоял образ серой, худой волчицы, которая смотрела смело, но при этом просительно; да, Горькая помнила эту запутавшуюся вконец хищницу, что пришла к ней когда-то давно, как к альфе первородных за помощью и советом... И ведь она, помнится, помогла ей тогда, так почему бы не помочь снова? Тем более, слова Кайлих вызвали в сознании какое-то странное ощущение - было уже что-то такое, насчет волчат, было... Но вот что?
Горькая на мгновение погрузилась в раздумья, глаза её карие затянулись пеленой, дымкой воспоминаний. Она чуть отвернула морду в сторону выхода из этого страшного места, другими словами, теперь она не смотрела на полосатого волка и пленника, ибо не до того, совсем не до того ей было...
Из головы не выходили осторожные слова белой волчицы: «что-то, или скорее кто-то, мне подсказывало, что кому-то из городских требуется помощь со щенками»... Что-то или кто-то... Взгляд мастерицы прояснился, мысль обожгла сознание. Не до конца еще веря своему прозрению, Горькая посмотрела на Кайлих как-то нерешительно, ошалело; слова сами вырвались из пасти, минуя железную волю разума.
- Надо идти в самое сердце, вот что он сказал... В сердце, - пауза, выдох-вдох, - её детям нужна защита... И родились они зимой.
Калахира. Нет, не зря вести нашли её здесь, рядом с её пастью, жадно раскрытой в ожидании жертвы. Да, жертвы. Сейчас она действительно верила в провидение богов, именно так, верила всей своей душой, когда-то соприкасавшейся с пылающим сознанием Калахиры. Да, она держала её в своих лапах, держала и - отпустила, даруя вторую жизнь. Слепа была, слепа и осталась...
- Орден поможет, - коротко, решительно, твердо. Горькая выпрямилась, пристально посмотрела на уставших волков, после - перевела взгляд на Ареса и Саламандру. Жажда мести отступила под лавиной проблем более насущных; черный волк может и подождать... Однако, Калахира ждать не будет.
- Где она хочет встретиться со мной? - последняя фраза Кайлих едва не растворилась в тишине этого места, но вовремя была поймана разумом, что жаждал большего количества информации и подробностей; глядя внимательно и даже как-то нетерпеливо, Горькая в большей степени напоминала сейчас охотника, нежели альфу.
- Семенхкара, достаточно ли у тебя сил, чтобы выполнить еще одно поручение? - Горькая взглянула на сидящего волка, судорожно выстраивая цепь собственных действий. Данную проблему следовало разрешить быстро, ибо, если верить Калахире, щенки будут способны уничтожить Темное пятно... А раз так, то темношкурые попытаются их перехватить. Не у одного Ордена могут быть боги-покровители.

Офф: я только за.
Семенх слушал состайницу и внутренний дух волка куда-то падал. Снова. Снова ему придется говорить. Тем более, что события, которые Кайлих не упомянула, были безрадостными, однако достаточно важными и, безусловно, заслуживали толики внимания.
- Думаю, я смогу найти в себе достаточно сил, - надо же ответил словами, а не взглядом и не кивком. Он начинал удивляться самому себе. Вот только морда приняла привычное угрюмое выражение.
- Вот только... Мастерица, Кайлих рассказала не все, - строгий взгляд бледно-желтых глаз устремился на подругу, - Сначала на нее напали две собаки. И ее счастье что интуиция заставила меня, не владеющего тайнами наведения морока, пойти в город. Однако на помощь пришел и городской волк, что до моего появления лишь наблюдал за расправой, - губы Вепря презрительно дрогнули, - Но вывести прочь из города он нас решил через земли Темной лиги, - самец сделал паузу, позволяяГорькой переварить и обдумать его слова, - Патруль хотел задержать нас. И я не думаю, что мы стояли бы здесь сейчас, целые и невредимые, если бы им это удалось, - темная шкура волка пришла в движение, морда сморщилась в оскале, глаза смотрели сквозь Горькую. Волк заново переживал те моменты. Он знал своих бывших соплеменников - они вряд ли оставили бы их в живых, если бы задержали. Тряхнув головой, он продолжил:
- Городской волк едва не подставил нашу стаю и нам пришлось бросить его на милость лиги. Думаю, с ним все в порядке, он произврдит впечатление верткого и хитрого зверя, надеюсь, выберется. Однако, боюсь, в его лице мы встретим ярого противника нашей помощи, - Семенх поджал уши. Эта весть была не приятной как для него, так и для всей стаи. Он не хотел заводить врагов. Но то, что незнакомец будет ненавидеть Кай и его, Вепря, было ясно по взгляду коим городской проводил их с Кайлих. И, если он смог покинуть запретные территории стаи, что ненавидила Детей Города, он будет против помощи Ордена. Но для него, Семенха, интересы своей стаи выше интересов другой или какого-то конкретного волка. Именно поэтому в словах волка, что он сейчас обрушил потоком на Горькую, ясно прослушивался скрытый контекст: несогласие о союзе с лигой, но молчаливое принятие данного непритятного факта, как должное. Вздохнув,  волк бросил украдкой взглд на Кайлих, мысленно сетуя на то, что она сама не рессказала об этом, но где-то внутри, посторонне, восхищаясь тем, как выглядит ее роскошная шубка в этом мрачном месте. Одновременно, он поймал себя на мысли (в который раз за этот день), что пора бы, наконец, захлопнуть пасть, и продолжить молчать, как раньше. Сегодня он не просто был разговорчив. Он бил рекорды - едва ли за последние три года он говорил столько, сколько сказал за один только этот день. Волк снова тихонько вздохнул.