Его морда никак не изменилась, хоть и каменистые клыки, торчащие из земли, давно прекратились в гладкий ровный песок, засасывающий лапы подобно болоту...вязкому, отвратительному. И еще этот пепел, казалось ты попал в серый мир, где нет ни радости, ни веселья, лишь скорбь и отчаяние. Кобель, гордо вскинув голову, не выказывая никаких эмоций, медленно шел подле  самки, казалось, что пепел и ее раскрасил в серый цвет.
Молчали. Всю дорогу не произнесли ни звука. Странная ситуация, выхода из которой он не видел, хоть его мозг и работал очень активно, ища ходы для отступления, но все тщетно - ни сбежать, ни отболтаться.
На этот раз он добегался, да еще и за Данару придется впрягаться, наверное разноглазый чувствовал ответственность за нее, но больше походило на возможность лишний раз выслужиться и доказать Валькириям, что он им самый настоящий друг.
Смольный сощурил глаза, прислушиваясь к речам говорившего, но шагу в воду не сделал, продолжая стоять напротив незнакомца, чье тело украшали различные иероглифы. Агварес вальяжно вильнул хвостом и как-то свысока глянул на болтливую самку, которая завела очередную достаточно нудную речь, которая вызвала лишь желание усмехнуться, что  он и сделал. Морда исказилась в неприятной гримасе, ведь порванные губы растянулись и теперь на черном фоне появились светло-розовые пятна, вызывающие лишь рвотный рефлекс.
Он обернулся на Данару, пытаясь найти ее глаза и заглянуть в них, поделиться своей уверенностью  в том, что все будет хорошо и ей не стоит бояться, но мог ли он быть в этом так уверен? Сощурился.
- Вы правы. - грубый голос разрезал тишину. Расправив плечи, смольный чуть вскинул голову.
- Земли эти издавна принадлежали нашим отцам прародителям, переходя от отца к сыну... так было испокон веков, так продолжится и далее...
- И не вам нас убивать... - тише и злее прорычал Агварес, чуть пригибая голову и рыча. Умирать так трусливо он отказывается, лишь в драке против этой кучки неандертальцев... И даже если его боги отвернутся, то он утащит за собой ни одну шкуру. Глаза сверкнули. Темнолунцы не сдаются!

Страх быстро распространялся по телу. Взгляд голубых очей "бегал" по чужакам, всматриваясь в их морды, дабы найти, хоть какую-нибудь эмоцию, но все было тщетно. Встретив взгляд Агвареса, Данара увидела уверенность и совсем чуть-чуть она передалась волчице, но страх все равно брал свое. Разноглазый заговорил и последнее предложение, которое он произнес с рычанием, напрягло волчицу. Она прижала уши к голове, и выражение морды сменилось на испуг.
Берег наполнился рычанием и шестеро чужаков двинулись на пленников. Данара просто онемела от ужаса, ее лапы стали ватными и она медленно начала направляться ближе к воде, с каждым шагом опускаясь ниже к земле. Чужаки разделили Ветра и Агвареса, теперь ей было более чем некомфортно и изредка она поглядывала на разноглазого, волнуясь за него. Казалось, будто светло-серая попала в ад, мало того что чужаки толкали и кусали, так еще и птицы рвали шкуру и пытались подобраться к глазам. Волчица билась в агонии, истошно крича от боли. Она уже сама прижалась к воде, выдавая покорность, прежде чем чужаки напали на нее.
- Прошу... Смилуйтесь, - в голосе Данары слышался ужас и страх, а так же вся та боль, что она испытывала. В промежутках между укусами, волчица могла что-то говорить, - Прошу.. Мы сдаемся.. Вы одержали победу.. Прошу, прекратите, - светло-серая дергалась, извивалась, чтобы хоть как-то увернуться от нападений, но делала только хуже себе. Голубые глаза были прикрыты, а голова опущена к воде, с каждым разом исходящие стоны и крики были более громче, душераздирающие, выдавая всю боль. Ветру было очень интересно узнать, посмотреть на Агвареса, как он, но чужаки мешали. Волнение за этого волка возросло. Думаю, любой бы, кто подвергся такому нападению, волновался бы за своего спутника.

Прыжок, еще один и еще. Вспышка боли - одна за другой. Это как играть в классики со своим сознанием. Можно прыгнуть и упасть, потеряв его, а можно попытаться устоять и пребывать еще в нем.
Мир словно начал гаснуть - взгляд хватал из окружающей среды лишь куски пейзажей, ошметки прекрасного. С каждым стуком сердца в груди юного легионера мир тускнел, а взгляд охватывал все меньше и меньше. Поле зрения катастрофически сузилось. Это как шоры у лошади - видеть лишь то, что перед носом.
В какой-то момент Осирис ощущает под лапами смену почвы, от чего не удерживается и летит кубарем вперед, благородно пропахивая носом мягкий песок. Песчинки даже не липнут к носу - он сухой и горячий. И все же, переярок чихает, от чего начинает кружиться голова.
Впрочем, долго так лежать не входит в планы молодого легионера. Он уперто пыхтит, неуверенно поднимаясь и отряхиваясь. Рыскает взглядом вокруг, в поисках проклятущего орла. И в какой-то момент обнаруживает, что потерял его. Слезы бессилия застилают взор карих глаз.
Все напрасно. Все оказалось напрасно. Но эти слезы не проливаются. Нет. Так и остаются в глазах, в потом и вовсе исчезают. Взгляд становится каким-то... Мертвым?
Только сейчас до ушей переярка доносится шум. Странный такой.
Он поднимает глаза и видит перед собой нечто. Пресвятой Варга, что это? Такого количества воды волк отродясь не видел. Такая масса воды...
Отец рассказывал, что это называется океаном. О, он такой огромный! Больше всех орлов и волков вместе взятых.
Хромая и спотыкаясь, Осирис подходит к самой кромке воды, по "щиколотки" заходя в прохладную влагу. Наклоняется, чтобы попить - гонка за орлом забрала последние силы.
Когда же язык касается воды, его начинает нещадно щипать. Да и вода оказывается невероятно соленой.
Что за черт? - Переярок недоверчиво смотрит на воду, фыркая себе под нос и отплевываясь. Боль в языке отходит.
Внезапный порыв заставляет Осириса зайти в воду по середину груди и слегка присесть, дабы вода дошла до шеи.
Кроме холода волн юный легионер ощутил внезапное жжение во всех ранах, оставленных ему сегодня на память. Раны пекло и пекло огнем, а потом... Боль ушла, оставив место лишь неприятному покалыванию.
Вот так омывшись хоть немного от крови, волк вышел на берег и отряхнулся. И пусть раны вода может залечить, но не переломы.
Стать на правую лапу Осирис так и не смог, поэтому заковылял вдоль берега вперед, бездумно глядя перед собой и не замечая ничего и никого, кто бы мог быть здесь. Можно было подумать, что он умер. Да-да, ушел куда-то далеко, откуда не возвращаются. Уничтоженный не так снаружи, как изнутри.
И поэтому он не сразу замечает, как впереди вырисовываются два силуэта. Каких-то два силуэта каких-то там волчиц. Их голоса, они раздражают, они все так похожи на голос Каллисто - той, которой Осирис так и не вернет память.
Хочется поднять морду и рявкнуть всему миру одно лишь слово "заткнись!", но сил на это нет.
А вот поднять голову Осирису все же удается. И когда он это делает, то в поле его зрения попадает недоуменный взгляд разноцветных глаз.
От неожиданности происходящего переярок путается в лапах и совсем уж неуклюже и позорно падает ниц прямо перед лапами волчицы. И в этот момент ему хочется не просто провалиться сквозь землю, нет. Ему хочется умереть, потому что стыд сжирает его заживо. Перед ним та, которой он так хотел счастья, так хотел помочь. В последний раз она видела его не таким - сильным, уверенным. Но никак не жалкой, недееспособной тряпкой, валяющейся у ног. Да уж, достойный сын Амона и воин Легиона. Теперь только Осирис может порадоваться, что юная валькирия действительно ничего не помнит и никогда не узнает, что жалкая туша перед ее лапами - тот самый Осирис, которого она когда-то знала.
Он на секунду поднимает карие глаза, таящие глубоко-глубоко в себе тревогу и стыд.
- Ой, простите, дамы. Не мой денёк сегодня. - Хрипловатый голос. Через силу натянуто усмехается, слегка отползая назад. Кое-как встает, то и дело пошатываясь. Преодолевая невероятные усилия, выпрямляется во весь рост, насильно ставя лапу с поломанными пальцами на песок.
Нет, последнее впечатление о себе он оставит почти изумительным, таким, словно ему плевать на рану на плече, на пятой, прости Варга, точке, и вообще - кому неестественно искривленные в переломе пальцы правой лапы еще мешали жить? Жизнь - она-то прекрасна.
Вдыхает полную грудную клетку соленого воздуха, почти до боли, стараясь ощутить себя живым. И, знаете, что?
Он ощущает, чувствует, как сердце начинает биться сильнее, как возвращается слух и зрение, стоит лишь осознать, что рядом с ним - Каллисто.

Отредактировано Osiris (2014-10-16 22:06:22)

Каллисто явно не нравится визит переярка - она предупреждающе рычит, прижимая уши к голове. Задает вопрос, уточняя его имя, что удивляет волка, но виду он не подает. Презрительные нотки в ее пренебрежительном голосе заставили бы и самого уверенного в себе красавца и бойца превратиться в позорную лужицу. Что же тогда говорить о кареглазом? Но он с достоинством выходит из сложившейся ситуации, когда поднимается и выпрямляется во весь рост, становясь выше разноглазой валькирии.
- Да, Осирис. Каллисто, верно? - Слегка хрипловатый, но сильный голос. Левый уголок губ слегка приподымается, от чего образуется некое подобие ухмылки, а в темных глазах волка танцуют черти, веселясь и улюлюкая. Вспомнила имя, вспомнит и все остальное - позже. А сейчас ей и не надо отвлекаться на воспоминания - это подождет.
Кожаный нос Осириса в какой-то момент уловил еще один запах. О, он был знаком переярку. И означал одно - рядом была Айра. А кто у нас Айра? Правильно, супруга фюрера. Поэтому кареглазому может очень не поздоровиться.
Собственно, почти так и происходит. Только вот у Валькирии нет времени на него. Фыркает, приказывая отойти, да еще и называет его щенком. Была бы обстановка другая - наиграно надул бы юный легионер щеки, делая вид обиженной невинности. Но не время и не место - нутром чувствует, что что-то не так.
Карие глаза скользят по серой спине Айры. Невольно в памяти всплывают картинки из прошлого. Вспомнилась мать, ее глаза, ее мягкая шерсть. Впрочем, если Айра и хотела заградить своим телом юного легионера, у нее это не сильно хорошо вышло - ростом она была ниже, да и весила, как предполагал кареглазый, меньше. И все же, ее слова по поводу того, что она с ним позже разберется, несколько стесняли, заставляя желудок сжаться в тугой узел. Внешне же - преспокойная морда и взгляд "все в порядке, все просто супер, все в порядке - я просто умер". Лучше сделать вид, что его здесь нет. Со стороны же может показаться, что это не Айра закрывает его, а он прикрывает ее тыл. Благо, Варга наградил габаритами. Морская вода сделала свое - раны на плече и пятой точке почти перестали ныть. Даже кровь перестала сочиться. Так что если разобраться, единственный существенный минус - пара сломанных пальцев на правой передней лапе, и то - не вся же лапа. Кость не раздроблена, поэтому все срастется в течение двух-трех недель. Если повезет, то юнец даже хромать не будет.
Короче, стоит он такой, слегка наклонивши широколобую голову, от чего кажется угрожающе спокойным. Изучает чужачку пытливым взглядом, словно пробиваясь в самое нутро ее сущности. Странная она, и явно не такая испуганная, какой может показаться. Червячок сомнения начинает пробиваться сквозь броню уверенности в ситуации.
То, что происходит в следующий момент, заставляет легионера подобраться, превратившись в черную глыбу, и угрожающе утробно зарычать, стоило чужачке заговорить. Но она стояла слишком далеко, чтобы успеть вцепиться ей в глотку в тот момент, когда она взвыла.
Шерсть на загривке переярка встала дыбом. Со всех сторон начали стекаться болезненного вида волки, весьма хлипкие на вид, да и не сильно высокие. Скорее так - мешки с костями, источающие болезни и тянущие за собой скорую кончину. И все же, таких вот "мешков с костями" было около двадцати морд.
Они сразу же окружили легионера и двух валькирий, щелкая слюнявыми, зловонными пастями.
Чужачка выпытывает у Айры количество валькирий, стерегущих сучье логово. Переярок понимал - раскрывать эту информацию ни в коем случае нельзя, ведь в логове амазонок растут и развиваются щенки, большая часть которых - будущий состав Легиона.
Кольцо врагов смыкается как-то равномерно. Осирис уже не обращает внимания на боль в лапе. Твердо и уверенно ставит ее на песок, принимая устойчивое оборонительное положение - лапы пошире, морду наклонить, прикрывая горло. Взгляд потемневших глаз не выражает ничего, кроме скрытого обещания мучений каждому, кто осмелится подойти к нему, или валькириям.
Из глотки Пича доносится предупреждающее рычание, а хвост агрессивно вздергивается трубой вверх. Да, так выглядят злые дяди-легионеры. Их лучше не дразнить, им лучше в пасть лапу не класть - откусят по локоть и не подавятся.
Смольные уши прижимаются к затылку, пасть открывается в жутком оскале - белые, значительного размера клыки явно не сулят ничего хорошего самым смелым.
Теперь получается, что Осирис разворачивается спиной к Айре, дабы видеть остальных волков.
Чем ближе подходят враги, тем громче становится рокот в груди юного легионера и тем опаснее блестят почерневшие от предвкушения битвы глаза.
Каллисто что-то говорит про скудную защиту Легиона.
- Заткнись, Лист. Потом поговорим. - Говорит не для того, чтобы обидеть, а чтобы заткнуть возможный поток бабских речей.

Отредактировано Osiris (2014-10-22 00:23:58)