А у Кимки на поясе тоже была фляга с нацеженным еще в трактире "Прыткая ящерица" ромом, только сказать об этом не получалось. Странно как-то. Брать с собой флягу с ромом, терять ружье, находить фиалки в кармане, убегать от своих, падать в яму. И... И оказываться вот в такой дурацкой ситуации, когда голова идет кругом. И только Брег, такой спокойный, такой уверенный в себе. Он все знал, все как будто бы контролировал, и ее напряженный затуманенный взгляд оттаял. Она сосредоточилась на нем, на его разрезе глаз, на его движениях, разглядывая его лицо, глаза и нос, щетину на щеках и каждую морщинку. Его взгляд все равно оставался жестким, каменным, как вечные льды, хотя голос стал мягче, чем это было обычно. Разве такое не может взбодрить? Ким уставилась на него, хлопая глазами и пытаясь собрать всю информацию, все произошедшее во едино, как отдельные пазлы, не желающие складываться и стоять на месте. Мы отдохнем, наберемся сил и все будет хорошо. Обязательно найдутся ответы на все вопросы, всему отыщется объяснение. Все будет хорошо. Она мысленно повторила за ним, как заклинание, его слова. Главное, что с Изумруд и Хлоей все в порядке. И с Алексом, конечно. Не было сил для недоверия или сомнений. Не было сил для распросов да и время не совсем подходящее. Нужно было согреться и прийти в себя. Нужно было вернуться в лагерь и поговорить с ребятами. Ким очень хотела верить в то, что все будет хорошо. И сама не заметила, как взлетела и оказалась стоя напротив Брега, а вернее плотно прижавшись к нему. Босые ноги стояли на его сапогах, а сама Ким испытала прилив злости. Вспыхнула, глядя на охотника как на ненормального и тут же почувствовала, что все равно не получается на него злиться, а волна гнева, охватившая ее с самого начала, скорее схожа с удовольствием от этой неожиданной близости, чем с чем-то негативным. Ким замерла, как пойманная в силки птица, прислушиваясь к своим новым и неожиданным ощущениям, и расслабилась, уткнувшись ему в шею носом. Не было сил сердиться, но это было что-то другое, сидевшее все это время в потаенных уголках ее ботанической души, вечного книжного червя и заучки, не способной прислушиваться к себе и понимать все то, что лежит на поверхности человеческих отношений.
И плевать! Так определенно было теплее. От него приятно и естественно пахло, и Ким мгновенно смутилась, чувствуя, что ее мысли забрели не совсем в ту сторону, куда она так старательно и безуспешно пыталась их загнать. И самое ужасное, что ей это нравилось. Нет, хватит, - подумала она, разрумяниваясь то ли от выпитого, то ли от чего-то еще. Волна дрожи прокатилась по ее телу и она распахнула охотничью куртку с его плеча, впуская его и обхватывая полами куртки. Так и ему будет теплее. Может быть, все это было неправильно или неоднозначно, но в тот момент не хотелось больше ни о чем думать, так хорошо и тепло было в его объятьях. Так необычно было чувствовать его тело совсем близко, разделяемое только одеждой. Необычно и хорошо, как будто бы так и было задумано. Ну... они же только согреваются? Она сцепила руки у него за спиной, стараясь унять дрожь и не слишком увлекаться мыслями о Брегоране. Конечно, в этой ситуации это было не просто, тем более, что благоразумно было бы продолжать сердиться на него, но совсем не сердилось. Даже наоборот. Рядом с ним как-то все сразу становилось другим. И Ким силой воли слегка увеличив между ними расстояние, принялась растирать ему похолодевшую без куртки спину. Ей нравилась его спина, но и прижиматься к нему самой тоже нравилось. Ведь так теплее, не правда ли? Просто быть ближе к кому-то, чтобы согреться. Как-то очень быстро между ними закрался мерзкий холодок, между нею в распахнутой куртке и между ним. И это было как-то неправильно. Почему я не замечала этого раньше? Но нужно было думать о другом, нужно было согреться. И Ким, смущенно и горделиво отводя взгляды и стараясь не встречаться в столь опасной близости с ним глазами, чтобы не выдать себя с головой, просто пыталась согреться и согреть его. Было приятно и легко прикасаться к нему, к его широкой спине под слоем одежды и слышать его дыхание на своем лице, приятно щекотавшее ушко.

Прикосновения Брегорана были в начале легкими и как будто бы случайными. И, может быть, очень естественными. И витающая в своих облаках Ким не сразу поняла, что грань между "согреться" и "стать ближе" давно пройдена, но останавливаться никто не собирается. И касание губ к ушку, прикосновение щеки к щеке. Колючий и нежный - в этом был весь Брегоран, по крайней мере для нее сейчас. И чем ласковее он был, тем удивительнее и приятнее это было, как будто бы ученый совершила свое очередное невероятное открытие: нашла в бескрайних песках пустыни Сахары ручей, наполненный водой. Что можно было видеть в ее бесстыжих голубых глазах, не прикрытых нелепыми очками в роговой оправе, не прикрытых масками, позами и приличиями? И с неохотой отрываясь от его шеи и щеки, под его напором и давлением сделала несколько шагов назад, но тут же остановилась, упираясь спиной в дерево. Не хотелось думать о каких-то там деталях, но на его сапогах стоять было теплее, а став на них, придерживаемая им за пояс штанов, можно было быть только ближе к нему, но никак не дальше. И хотелось снова вернуть себе его колючие прикосновение щекой. Ведь так теплее? Так теплее. И она потянулась к нему, не понимая еще до конца, что расстегиваемые штаны - это не попытка избавить ее от мокрой одежды. Как же можно быть такой наивной? И Ким ответила ему, потянувшись губами, позабыв обо всем на свете, к нему ближе, к его лицу, желая его поцеловать, но не дойдя оставшегося сантиметра, неожиданно замерла, отпрянула назад, упираясь спиной в дерево, глядя в глаза охотника возмущенно и яростно, затем быстрый взгляд вниз на ее штаны. Вот эту бешеную Ким он уже успел узнать там, в Огненном лесу. И звонкая затрещина по лицу. На получи! И так хорошо получилось, что даже сама испугалась. Это конец.
Смотрела на него испуганно, как будто бы сейчас будут бить в ответ или же сожалея о том, с каким чувством сделала ему больно, как от души за все свои переживания в прошлом и в настоящем. От себя не ожидала, что способна на такое, прильнула к нему, обвила его шею руками и принялась быстро и нежно целовать его лицо, его побитую ею же щеку, его глаза, губы, привставая на цыпочки и сама уже позабыв, что всего лишь пыталась согреться. А ведь все так невинно начиналось! И Ким, совсем не похожая на саму себя, на ту правильную заучку и интересующуюся только книгами человека, целовала его неловко, с чувством и так жадно, как будто бы пыталась успеть это сделать пока вот он не оттолкнул, не начал кричать, ругаться и метелить ее в ответ. Просто ее страх перед ним, щедро приправленный невесть откуда появившимся влечением и злостью, но скорее даже на себя, создал необходимую остроту, от которой трепетала вся ее душа. И, конечно же, тело. И вот именно сейчас можно было уверенно утверждать - эти двое не согревались. Происходившее между ними уже итак подогрело их, а на мороз и холод они мало обращали внимание. Ким так точно дрожала уже совсем по другому поводу. Месяцы сидения в библиотеках за книгами и жизни в одиночестве и неудачный роман, оставшийся где-то там далеко позади на ее родине, не прошли даром. Сейчас Брегорана порвут на части и съедят живьем, хоть и страшно, хоть и хочется его ненавидеть. Но разве можно было так относиться к нему, когда вот он так обнимает? Разве можно было его ненавидеть, когда так мучительно хотелось его любви?

Отредактировано Ким Райдер (2013-04-05 16:32:37)

Чего там из одежды не хватает? Штанов? Пффф, какая мелочь. Мороз? Ерунда! Они едва знакомы? Да, наверное, это ужасно, но когда такое электричество, находясь рядом с ним, когда становишься с ним такой непревзойденной дурой, когда он заставляет тебя бледнеть и краснеть только одним своим взглядом, а ты чувствуешь себя маленькой девочкой... Какие уж там штаны! Особенно в сравнении с его жаркими объятьями. С его прикосновениями, с теми чувствами, с которыми он стискивал ее бедра, когда выставлял ее задницу на мороз. Но лишиться отчасти мокрых и довольно прохладных штанов тоже было не плохо. И стоять на цыпочках на его ногах, переминаясь, ерзая по нему, задыхаться от его прикосновения к шее, а в итоге застонать, запрокинув голову вверх. К чему тут еще слова? Ах, да! Нужно же вспомнить и о словах.
- Не надо, - ведь это чертовски не правильно! Каким же сладостным может быть все неправильное. Наверное, это какое-то зелье, как тогда в Огненном лесу все они вдруг набросились на нее с внезапно проснувшимся интересом и симпатией. И черт с ним с зельем. Ее "не надо" звучало сбившимся дыханием прокладывая пропасти от слова к слову, от вздоха к выдоху, но не разделяя, а сближая. Как сладкое признание, сорвавшееся с язычка возлюбленной. Признание о страсти.
Шептать ему "не надо", закрывать глаза, запрокидывать голову, рискуя упасть. И только благодаря ему не падать. Телом выражать совсем другое: тянуться к нему и чувствовать его настойчивое и уверенное стремление оказаться между ее ног. Сперва поднять одну ногу, обхватывая его, затем и другую, подчиняясь ему как тряпичная кукла и согревать ноги, обвивая ими его бедра. И сходить с ума от его запаха, от колючих прикосновений щетины к ее нежной коже, от его немного грубых, но таких искренних движений, оставляя между ними только опасную преграду из его одежды. И одной рукой ухватиться за первое, что попалось где-то там сверху, как будто бы желая уползти от него наверх, на самую вершину дерева. Желая уползти, но не уползая, а только держась за промерзшую ветку, одну из многих, скользя по ней пальцами и сжимая ее до белых костяшек. Второй же скользнуть ему под одежду, провести по теплому животу наверх к груди, а затем на спину. И покраснеть еще больше, изнывая от адской смеси страха и похоти.
- Не надо! - и умолять его остановиться, - Постой!
И расплести ножки, одну начав опускать вниз по его ноге, чтобы остановить этот танец, это безумие, охватившее их двоих посреди зимнего леса. Нет, он стоил того. Это можно просто знать и чувствовать. Без глаз, без губ, без прикосновений. Просто чувствовать ток идущий от него к тебе. И знать, что он нужен тебе. И отталкивать его от себя, но чтобы не его остановить, а себя. Потому что все это неправильно, это безумие, которое никогда не заканчивалось хорошо, особенно если так: когда это безумие исходит от тебя самой.
У нас никогда ничего не будет. Мы не волки. Мы люди. Мы можем сойтись спонтанно, неожиданно и потом никогда не вспомнить друг о друге. Но разве это не то чего ты так хотела? Не хватило этой самой любви? Не наелась еще тогда, дома? Не накушалась? К чему мучить себя, к чему вспоминать прошлое, почему бы не жить в настоящем, избегая любых отношений кроме этих, кристально ясных и простых?
И Ким, краснея от своего бесстыдства, с легкостью оттолкнула от себя все навязчивые воспоминания и терзания, свободной рукой приподнимая свитер и все, чтобы только было под ним, а потом и его, прикасаясь к его груди своей, уже обласканной морозным воздухом, крепко-крепко, боясь, что он сейчас последует ее просьбе и остановится. И закрывая глаза, чувствуя как пульсирует одно на двоих желание. Где-то на теплом островке примкнувшей к друг-другу кожи, начиная с груди, опускаясь к животу и еще ниже. В одном ритме.
- Не останавливайся, - это она сказала?

Тающим снегом, песней капели, запахами этой весны. Он заполнил ее собой резко, жестко, без особых прелюдий, но она ждала его. Она любила его его всем своим существом и отдавалась ему вся без остатка. Такому каким он был. Это было довольно странно, потому что собственные ощущения ошеломили и удивили. Это немного смущало ее, но на стеснения не оставалось никакого шанса. Всю себя она посвятила сейчас одному процессу, одному ритму, одним движениям. И каждый его толчок разбивал все ее мысли, ощущения и страхи на тысячи бесполезных осколков, а на место неуверенности и паники он вбивал в нее каждым движением только одно - страсть. Горящую как огонь, полную удовольствия и желания принадлежать ему без остатка, быть только его и подчиняться ему во всем, любить его и быть им любимой. Сперва Кимми достойно держалась, стараясь сохранить все свои ощущения внутри, ловя холодный воздух ртом или искусывая свои губы, потому что впиться в его рот не получалось. Но после какой-то пройденной границы, совсем скоро, уже привыкнув к его формам и почувствовав непреодолимое желание отдать себя процессу всю, ни сохранив для себя ни единой капли, она бесстыдно обвила его бедра ногами и уже не имея возможности сдерживать стоны и крик, смущала ими не только Брегорана, но и всех лесных зайчиков и ежиков в ближайшей округе. Руками она хваталась за него и за ближайшие ветки дерева над своей головой. От себя такой прыти белокурая не ожидала, но таяла, сходила с ума в его руках, из благочестивой зануды превратившись в нечто иное, чуждое книжным червям и бесполым ботаникам. Может быть, действительно дело было в каком-то там цветке, волшебстве или зелье, но впервые почувствовав себя так с мужчиной, Ким не пыталась разгадать секрет, а просто посвятила себя процессу. Теплая истома, обычно сопровождающая этот процесс в ее воспоминаниях из прошлой жизни не была сравнима с тем торнадо, которое разбудил Брегоран в ней сейчас. Был ли он искусным любовником или это она так реагировала на его животное нутро, разобраться бы не получилось. Для этого у Райдер было маловато опыта. Тот мальчишка, который так нравился ей в университете и ее молодой человек, отношения с которым так и не сложились, все это было лишь легкой прелюдией к настоящему наслаждению, которое дарил ей сейчас Брег. Она покраснела еще сильнее, то ли стыдясь своих ощущений, то ли никогда не зная, что так бывает, и запустила руку в его волосы, как будто бы пытаясь остановить, сказать ему "не надо, я не выдержу, я больше не могу", цеплялась за его крепкие и широкие плечи и только стонала от каждого его движения, пока не перешла на более высокий уровень громкости, но так и не смогла выкрикнуть что-то членораздельное, что могло бы приостановить его и не запускать ту взрывную волну, прокатившуюся внутри нее снизу вверх и объявившую отныне для нее только сплошной апокалипсис. Это конец. Есть ли жизнь после секса? Но жизнь была. И Брегоран тоже был: горячий вулкан, извергнувшийся в нее, а она, дрожа в его руках и не зная как приостановить взбесившиеся дыхание и сердце, желая сгореть от стыда и ужаса, но сгорая только от наслаждения, чувствовала его и не жалела ни о чем ни единого мгновения. Новая Ким понравилась ей больше. Ким раскрепощенная, смелая, страстная, которая появилась рядом с этим сумасшедшим охотником и грубияном, чья многодневная щетина и запах заставляли трепетать ее, как маленькую впечатлительную девчонку. Новая Ким, которая не смущалась от нежелания целовать ее, быть любимой, которая могла вынести все, что только угодно. Которая больше не страдает, бегая за каким-то заносчивым мальчишкой от никому ненужной безответной придуманной любви. Лживая Ким, так страстно желающая продолжить себе врать, но почувствовавшая, когда первая волна удовольствия отступила от нее, оставив ее совершенно беззащитной перед ее чувствами, как к горлу подкрался комок, ухватил ее цепкими щупальцами, мешая дышать и желая вызвать слезы, расцарапывая ей сердце с еще не зажившими на них ранами. Ким отвела глаза, занимаясь какими-то простыми и банальными вещами, вроде выискивания своих штанов, а из них и белья. Вообще, занять себя - это всегда разумное решение любых проблем. Ведь так сложно устоять на ногах, так сладостно двигаться и так не хочется этого делать. Но Ким заставляла себя двигаться, переместившись на бревно и вернув свитер Брегорану, чтобы он слегка подсушил его у огня. Так хотелось попросить его обнять. Просто обнять, потому что там изнутри поднималась боль. Просто переждать этот момент, отогнать ее, спугнуть иллюзией. А приходилось заниматься только штанами: если слетели они легко, то одеть их было не так просто. Она не справилась. Не справилась с собой новой. Она растеряно поправляла штаны, стараясь не смотреть ему в глаза, а потом не выдержала и тихо спросила:
- Холодно. Посидишь со мной? - ведь холодно не только ей может быть, но и ему. И если он сядет рядом у огня, то тогда она поделится с ним курткой и сможет спрятать свои босые ноги, а там, глядишь, и вещи ее подсохнут. Главное, не закрывать глаза, не забываться, что он тоже здесь. Не позволять ему видеть ее расстроенной или такой смущенной, растерянной и глупой. Сдерживать дыхание, не позволять слезам наворачиваться на глаза и прекратить бояться его. Последнее было труднее всего. Ким сидела тихая, спокойная, смущенно пряча взгляд в пляшущих огоньках внизу, от которых поднималось такое необходимое тепло. Наверное, нужно было о чем-то спросить или сказать, но мысли разбежались, как лошадиный табун, напуганный хищниками. Мало того, что Брег закурил, так еще и дым от огня попал в глаза. Тут уже можно было не бояться и слезы сами по себе побежали по щекам, но они были оправданы. И вообще, вся эта ситуация с дымом, с курящим Брегом, все это неожиданно заставило ее улыбнуться.
- Идем со мной, Брег, - она рассмеялась, представляя себе его реакцию, его гнев, но рассмеялась беззлобно, а задорно и по-приятельски, выуживая затерявшуюся в любовных делах флягу, полную отменного черного рома, - Я шучу. Только не ругайся, пожалуйста, - сказала она и протянула ему свое бырло, - Попробуй, - с чего вдруг он пойдет с тобой, глупая? Не дури головы ни себе, ни ему, - отчего-то шапка, упавшая на землю с головы во время их бурного согревания, все еще лежала рядом. Ким не хотелось ее надевать. Ущки еще горели, а вот пятки по температуре скорее напоминали лягушечьи лапки.
Ром: аромат трав, букет вкуса и насыщенное послевкусие. Ммм... С запахом костра вперемешку с его сигаретным дымом и не менее насыщенным послевкусием любви. Какие к черту шапки?!
- За... охоту, - улыбнулась она еще раз с хитринкой, стараясь не сиять так сильно и радужно, но сдерживаясь с трудом, а потом сама взяла у Брега флягу и отхлебнула из нее. Костерок приятно потрескивал, а хмель любви перемешивался с ромом. Как же хорошо. Даже можно было поговорить о главном. 
- Когда мы вернемся в лагерь, забирай всех и до вечера вы будете уже в городе. Всех, кто согласится пойти.
Она промолчала, подбирая осторожно слова, боясь вызвать в нем гнев и соответствующую реакцию.
- Скажешь, что нужно собрать экспедицию более толковую, - она внимательно посмотрела ему в глаза, - Что экспедиция состоится чуть позже. Может быть, вместе с тобой и другими. Уведешь их в город, а иначе, я же их знаю, никто не пойдет. Робин - он поверит тебе, а я подтвержу, - было грустно от необходимости выдумывать какую-то ахинею этому чудному мальчику, но брать его с собой было бы большим безрассудством. И Ким и Брег знали это. Только вот врать друзьям не хорошо, но новая Кимми еще и врушка.
Светлоголовая облачилась в подсохшую куртку и натянула теплые носки на ноги. Уууууу, блаженство.
- Нам нужно поспешить в лагерь. Они там все наверняка ужасно волнуются, - с тоской глянула на еще "дожаривающиеся" сапоги у костра, как будто бы даже жалея, что время бежит так быстро.
Выудив из кармана куртки компас, о котором на столь долгое время было совсем забыто, Кимми попыталась сориентироваться. И внимательно следила за стрелкой, затаив дыхание. Что же? Что же на этот раз?
Сердце, успокойся, хватит уже так биться.
- А куда подевалось твое ружье? - неожиданно спросила она, прервав созерцание своего научного чуда, - И собака...
Ким оглянулась по сторонам, но так и не увидела недружелюбную морду здоровенного пса. Ни его, ни каких-либо признаков охотничьего оружия. Нас тут никто не обидит. Так просто не может быть. И взглянула на Брегорана с молчаливой надеждой, как будто бы желая услышать от него что-то хорошее, развеивающее ее страхи и опасения.

Отредактировано Ким Райдер (2013-04-09 22:25:02)

Под напором страсти мужчина прижал к себе сильнее ее за ягодицы. По телу прошла легкая приятная дрожь, сменяясь эйфорией, и ставя жирную точку в близости ученой и охотника. Он не думал о том, что будет дальше, не вспоминал и своих прошлых женщин, не сравнивал, не выделял. Это было не важно. Быть может, потом, в компании таких же мужиков, как и он сам, он расскажет об этом, похвастает очередным трофеем, не упустит возможности подробно расписать чуткое и нежное девичье тело. Да и пускай завидуют.
Он не был с ней нежен и ни разу не подарил поцелуя.
Тяжелое дыхание обжигало ей шею, руки медленно ползли вверх, обняв, наконец, ее плечи, прижав Ким не к холодному дереву, а к себе, запуская пальцы ей в волосы, касаясь ее макушки губами. Небрежно чмокнул в затылок. Благодарность за секс? Возможно, так оно и есть.
Не говоря ни слова, охотник освободил ее из объятий и принялся натягивать штаны. Хоть и вид Кроу не выражал особой радости, на душе было намного спокойнее и легче, а телу теплее. Жаль только, что свитер пришел временно в негодность, блондинка вернула его мокрым, требующим просушки. Краем глаза он наблюдал за ее действиями, ожидая самые разные реакции. Не каждую устраивает вариант - просто разойтись, есть и те, что будут выносить мозг еще очень долго. Но Ким, к счастью Брега, оказалась не такой. Немного смущена, она, как ни в чем не бывало, продолжила свои дела, как будто забыв, как сгорала от страсти минуту назад, как кричала и, сама того не замечая, царапала мужчине спину.
Охотник улыбнулся и закурил, стоя спиной к девушке, всматриваясь куда-то в сторону леса. Дыхание уже было прежним, на сердце спокойнее, тело полно решительности.
- Холодно. Посидишь со мной? – раздался ее неуверенный голос сзади.
А почему бы нет? Усевшись рядом с ней, на расстоянии сантиметров двадцать, смотрел вперед, то на костер, то на сушившиеся рядом вещи. Мысли медленно перетекали в нужное русло, все вставало на свои места. Нужно возвращаться в лагерь. Переждать ночь со всеми, а на утро - обратно в город.
- Идем со мной, Брег, - охотник чуть дымом не подавился. В удивлении поднял бровь и посмотрел в эти бесстыжие улыбающиеся глаза, -  Я шучу. Только не ругайся, пожалуйста.
«Да уж, не ругайся… С тобой по другому нельзя, - задумался, - Можно конечно, но тебе ведь это вряд ли понравится, да?»
Вытащив откуда-то флягу с пойлом, красотка угостила и охотника. Ром был очень кстати, хороший, терпкий, согревал остывавшее нутро и тело, что было по пояс в одной лишь рубахе.
Но настроение не могло быть хорошим вечно. И хоть охотник был весьма в приподнятом состоянии, болтовня Ким заставила его свести строгие брови. Она явно считала себя лидером этой экспедиции, считала, что знает, что делает, чувствовала ответственность за всех, за жизнь каждого, но, кажется, не стремилась уберечь жизнь собственную.
- … Забирай всех и до вечера вы будете уже в городе…
«Что?!»
Судя по ее разговорам, она не собиралась возвращаться назад, намереваясь продолжить свою глупую экспедицию она.
«Глупая баба».
Нет. Он не сказал ей ни слова, лишь выпустил из носа струю серого дыма. К черту споры, к черту ее мнение. У него есть свое. Единственное правильное. Игнорируя все ее вопросы, он подошел к вещам, проверяя их пригодность для использования. Свитер его был еще мокрый, а вот ее сапоги и куртка уже просохли. Вид их, конечно, оставлял желать лучшего – все в засохшей грязи – но зато теперь можно было идти. Передав ей ее вещи, забрав свою куртку, стал тушить ногами догоравший костер.
- Нет ружья, - буркнул себе под нос.
Единственное, за что охотнику было стыдно, так это за то, что он умудрился потерять оружие. Что за защитник такой, у которого из-под носа таскают его вещи. При чем нужные, от которых жизни зависят. А собака… А что собака? Крик никогда не был его. Пес как пес. Волен быть там, где ему вздумается.
- Да, вернемся в лагерь, а там видно будет.
Привязав свитер рукавами к рюкзаку, что бы просыхал, закинул последний на спину. Возвращаться без собаки будет очень тяжело. Без собаки и без оружия. И есть ужасно хотелось. Но Брег тешил себя мыслью, что в лагере уже готова похлебка, вся группа собралась вместе и все ждут их с Ким. Вечером они наедятся, отогреются и, может, вновь удастся развлечься с блондинкой в удобной палатке.

Кимми краем глаза видела, как расслабленное и довольное лицо полюбившегося ей охотника мгновенно приобрело привычную гримасу-полуоскал, с которой она и встретила его тогда в лесопарке (правда тогда она была вся в крови), и тут в экспедиции. Ноздря сурово выпустила струйку дыма, превращая его похожим на рассердившегося дракона. Ким поджала губы и промолчала, стараясь ничем больше не вызывать его гнев. Она его боялась. И хотя и то как он курил, его руки, его профиль, его взгляд исподлобья и сведенные брови - все это безумно нравилось, опасаться его стоило. Это как симпатизировать дикому льву, который никогда не станет домашним котенком. Погладить себя он даст, если будет ему это нужно, но и потом, когда ты наступишь ему на лапу, без зазрения совести откусит тебе голову.
Она затихла, затаилась, разглядывая компас и увлекаясь им все больше и больше.
- Теперь стрелка показывает точно, совершенно прямо, - бормотала она себе под нос, пытаясь сориентироваться, - Я когда-то была здесь, - она поднялась на ноги, пряча компас и поправляя на себе одежду, - Я помню этот терновник и поляну. Когда самолет упал в красные горы, холмы, расположенные на юге, - тут ее глаза вспыхнули, как будто бы ее озарила какая-то догадка, - Точно! Это было на юге. Тогда меня спасли две волчицы. Спасли от других волков и от холода. Они вывели меня к небольшой заброшенной охотничьей хижине. И потом к городу... Понимаешь, почему я взяла с собой Изумруд? - но договорить она не успела, хотя говорила и сияла, улыбаясь этому хмурому человеку тепло и нежно, как будто бы позабыв на мгновение, что все произошедшее между ними - только в мгновениях прошлого, - Звери на твоем острове обладают недюжим интеллектом. Они мыслят и чувствуют как мы, даже больше. То есть не все они, но некоторые. Конечно, есть те, кто не расположен к общению и опасен. На меня напал волк, когда я пришла в себя, но другие волки не дали ему меня убить. Есть другие, понимаешь? - договорить она не успела, почти собравшись, поправив на голове шапку.
Резко обернулась и замерла, почувствовав в себе острую необходимость с писком прыгнуть Брегорану на руки, обхватить шею руками и прижаться как можно сильнее. Она сумела сдержать в себе этот порыв. С трудом, но сумела.
Удивленно она смотрела на чудо, появившееся прямо посреди леса - чумазую девочку в простом платьице. Ким повернулась к Брегорану, чтобы хоть краем глаза выхватить его лицо. И снова на ребенка. Это было невероятное зрелище. Девочка действительно могла потеряться. Сделала маленький шаг навстречу ребенку, протягивая руки вперед, - Кто ты? И почему ты одна? Ты потерялась, солнышко? Иди сюда.
Ким боялась спугнуть девочку, стараясь сообразить что же ей делать и как ребенок мог оказаться за городом, один и еще в такой легкой одежде. Разные ужасные образы вырисовывались в голове. Сердце девчонки сжалось от жалости к несчастной девочке. Она сняла куртку, подошла и только сказала:
- Не бойся, - и попыталась набросить той на плечи теплую куртку, обнять ее, опустившись к ней ниже. И в этот момент Ким вопросительно взглянула на охотника. Что происходит? Откуда этот ребенок? глаза ее были полны сострадания, изумления и тревоги.

Неожиданное появление малышки внесло панику в ряды двуногих. Белокурая девушка сдавленно вздохнула и в первое мгновение хотела шарахнутся от Сэм, что само по себе было странным для щенка, - Я же не чудище? – подумала Солнечная, но искренняя реакция незнакомки заставила усомниться, на миг прикрыть глаза и проверить морок, мало ли перепутала что? Когда ребятенка распахнула зеленые очи, белокурая смотрела уже сочувственно и так нежно произносила какие-то слова, что Саммер вмиг позабыла о том, что еще секунду назад от нее шуганулись как от проклятой. С интересом два изумрудных, ярких глаза разглядывали неизвестную, совершенно безбоязненно, а чего было бояться? В жизни Саммер видела всего одного человека – Рокайо и та оказалась очень добра, да и в целом, у щенка не было горестей-печалестей в плане жестокости и побоев, а потому подвоха малышка не ожидала. Маленькая перепачканя девочка стояла не шелохнувшись, конечно на вид ее было жалко смотреть, не каждый день такие малышки выглядят брошенными, перемазанными и сиротливыми. Белокурая подходила осторожно и в какой-то момент протянула ладонь, не видя ничего угрожающего в ее облике, морок отозвался легкой улыбкой и протянул руку на встречу, Сэм хотелось коснуться неизвестной, стать причастной к ее миру. Ким сняла куртку и на небольшом расстоянии, которое теперь разделяло ребенка и девушку, щенок почувствовал приятный запах и тепло, шедшее от куртки. Черный носик заходил из стороны в сторону, запоминая новые неведомые запахи и тело малышки уже было подалось к теплой вещичке, но грубый голос остановил обоих: и волчонка и незнакомку. Растерянно Саммер обернулась к чужаку. Взгляд ее приковался к глазам неизвестного и время остановилось. Тикали секунды, которых щенок не замечал, все более погружаясь в глубину карих глаз неизвестного, словно пытаясь докопаться до его души. В ее очах не было страха, она просто изучала мужчину, безотрывно, по-детски внимательно ни капли не думая о чем-то еще. Грозный вид Брегорана, сила, которая исходила от человека так же не насторожили Солнечную, поскольку соседство с тигрицей и крупными мохнатыми волками дали свое семя, да и как могло прейти в голову Сэм мысль о самозащите, если все детство, ее лишь уберегали от опасностей? Откуда малышке знать «почем фут лиха»?  Из восторженного оцепенения волчонка вывел предостерегающий голос охотника, а смысл услышанного вызвал море вопросов, которые малая сразу озвучила, - Почему отойти? Неужели я такая страшная? – с неподдельным изумлением спросила Сэм и уставилась на охотника. В одно руке мужчина что то держал и кроха уже готова была пойти навстречу, но тут уловила движение второй руки, которая полезла под куртку и заинтересовала  Солнечную больше чем та рука, которая была уже с чем-то. – Что там? – спросила озадаченно Саммер и кивнула на ту руку, что пряталась под курткой, - Что у вас там дяденька? – заинтересованность и радостный блеск тут же озарил зеленые глазищи, а морок наивно похлопал ресницами. Вспомнив предостережение незнакомца, малая тут же отвлеклась и принялась щебетать,– Девушка из города говорила мне до этого, что я очень милая. – заявила Саммер и женская гордость тихонько возмутилась внутри, - Вы не смотрите что я такая грязная, - уже дрожащими губами и с наполняющимися слезой глазами пролепетала она. – Я не грязнуля, просто овраг оказался глубокий.- начала оправдываться малышка, все же первое впечатление незнакомцев больно кольнуло ее себялюбие, - Я убегала от..от.. от родителей и попала вот сюда. Конечно меня станут искать и возможно уже ищут. – сбиваясь шептала она и снова стала дрожать, а морок поежился и обхватил худенькие плечики. – Сейчас все волки стоят на ушах… придет тигр и мне попадет от ее милостей, а может и родители сами примчаться. – при воспоминании о Эмире и Авали, Сэм всхлипнула и горестно вздохнула, - Я не хочу чтоб меня отдавали в другую стаю. – прорвало ребенка, расчувствовалась бедняга - Так не должно быть! – и ребенок уселся на землю и тихонько горестно «взвыл». – В начале мама перестала кормить нас молоком, - сетовала Сэм, - потом мы все время томились в подземелье, а в итоге мама бросила нас, точнее отдала в чужую стаю, говоря, что так надо. Разве вы люди бросаете своих детей? Отдаете их чужакам? – ревела в голос девочка, глотая соленые жгучие слезы и выпуская боль и обиду наружу, все же она была слишком юна, чтоб копить такие разочарования и утраты в себе, еще не пришло время стать взрослой, научиться жить с настоящим и огорчениями так, чтоб мир не ведал о том. Это был всего лишь щенок, который любил жизнь, маму и папу и хотел радоваться, огорчаться и все это, не поддельно, а искренне. – Я сбежала оттуда, я искала родителей, но встретив убежала, потому что было много криков, рычания и мне показалось, что мне не рады. Все были такие сердитые, даже мой отец! – путаясь и начав икать, при этом горестно качая головой продолжала Саммер. – Они отдадут меня туда, далеко. Отдадут снова. Я не хочу. – слезы градом катились из глаз, горе ребенка было безутешным и по ее причитаниям, казалось что это горе носит мировые масштабы, что было истинной с точки зрения самой волчонки. – Есть хочу. – с пятого на десятоге перескочила Солнечная, считая мысли в слух в порядке вещей, да разве дети думают о таких пустяках?

«Волк. Определенно волк».
Девочка заинтересовалась приманкой, что была сухарем в руках Брега, но отчего-то вдруг повременила подходить, и начала рассказывать свою печальную историю. Охотнику было глубоко плевать на жизнь зверя, ему ни к чему слезы тех, кто когда-то давно убил его отца, убивал его товарищей и безобидных городских жителей, кто рвал его собак и оставлял на теле Кроу множество неприятных глазу шрамов. Каждый волк вырастет. Гордый зверь не примет законы человека никогда, он станет тем, кем должен быть, кем были его предки. Он будет подходить все ближе к городу, оттесняя людей, лишая их пищи. Скоро по улицам будут сновать звери, и матери будут бояться отпускать из домов своих детей. Человечество на острове вымрет, оставив после себя лишь забор и неприметные домишки, а вскоре и там обживется какая-нибудь из стай, благодаря своих врагов за любезно предоставленное им жилище.
Волчонка расплакалась, по детскому чумазому личику полились слезы. Сердце охотника кольнуло. Нет, не от жалости, а от того, как женщина сейчас отреагирует на этот жалостливый жест. И он был прав, Ким смотрела на охотника хищником, как волчица, что будет биться за своего щенка до последнего. Это могло усложнить ситуацию опять.
- Ты! Даже не приближайся, - угрожала Райдер.
На девочку была накинута куртка, ученая взяла на руки этот сверток, в котором уже был не человек, а зверь и отошла на пару шагов назад. Стиснул зубы и убрав сухарь, Брег медленно достал из-за пояса нож.
На глаза Райдер навернулись слезы, девушка испугано отступала назад, продолжая прижимать к своей груди волчонка, что мгновения ранее был человеком.
- Спокойно, - приказал он Ким ровным голосом, смерив ее взглядом.
«Бабских слез еще не хватало. Ей не по экспедициям ходить, а дома детям сопливым носы утирать».
Уверенным быстрым шагом он подходил к Ким, протягивая свободную руку к волку, что был под курткой, любовно прижатый к девичьей груди.

Так внезапно и резко защемило сердце, когда щенок дотронулся до нее носом, горячим носиком, явно говорящим о том, что волчонок болен. Такие простые истины Райдер знала. И еще больнее стало тогда, когда он лизнул ее, как будто просил защиты. Он не нападал, не боялся. Слезы градом катились из ее глаз. Можно просто остаться женщиной, слабой, простой. Остаться и сдаться. Уступить мужчине, пусть и не своему, но тому единственному, кому по-своему она смогла довериться, которому хотела довериться. И именно в этот момент Ким осознала, что если поступит не по совести, если пойдет на поводу у страха и Брегоран разделается с волчонком, она не выдержит этого. Она не сможет пережить. У нее в руках был ребенок, живое существо. Пронзительные голубые глаза умоляли его, губы шептали его имя, но страх перед ним до сих пор отравлял ее душу и пробивал брешь в ее симпатии к нему. Сейчас этот страх захлестнул, оглушил ее, ослепил.
- Нет! - Райдер отпрыгнула назад, выхватывая из ножен, висящих на поясе, свой модный охотничий нож. Такие ножи любят, ценят, уважают бородатые дядечьки. Это вам не дамская пилочка, - Она моя! - Ким чувствовала каждое движение волчонка, как он вздрагивал, шебуршал лапками, - Не подходи!
И в этот момент Ким поняла, что никогда и ни за что не посмеет причинить ему боль. Так, как положено было бы, чтобы спасти волчонка., чтобы спасать его от умелого убийцы волков. Она прекрасно помнила труп того волка, доверившегося ей. Она его подвела. Она прекрасно помнила окровавленное лицо Брега. Он не остановится. Но она не посмеет воспользоваться ножом.
- Прости, - пробормотала Кимка, действительно раскаиваясь, но только в одном - что направила на него оружие, и бросила нож в его сторону, но бросила легко, почти не вкладывая в этот бросок силы, чтобы он не долетел до него, а просто отвлек, упав перед ним на землю. Был ли смысл в этих нескольких секундах? Был ли смысл убегать? И главное - куда убегать, с какой целью? Что она будет делать с больным волчонком? Не задумавшись, а просто повинуясь инстинкту, Райдер, едва только совершив свой незатейливый отвлекающий маневр, рванула с поляны в сторону леса, крепко прижимая к себе драгоценный кулек.

Отредактировано Ким Райдер (2013-04-16 21:28:07)