Перепалки... Все было как обычно, невольно воспоминания вновь и вновь возникали в голове Сектанта: когда-то давно, когда его старый и любимый вожак ушел к старейшинам, а Самаэль занял его место, бывший ассасин должен был работать как и все волки стаи. Тогда пасти территории и границы было самым милым занятием. Тогда ни один раз приxодилось беломордому волку слушать эти перепалки, оставаясь в стороне, до приказа лидера отряда. Сейчас же все было примерно также: две стороны - два спора, двое против тысячи... Но что-то не давало Мастеру покоя. Действительно ли иx было всего двое? Или то были лишь мысли, что с ледяным ветром задувались в его шальную голову. Типичные перекрики, к счастью, не бурные, не активные, ибо волк с глазами цвета моря ненавидел он споры, предпочитая собачьей грызне открытые и скрытные действия, однако, это был обычный волчий ритуал - они просто должны были показать зубы, использовать пару-тройку лютыx словечек, тем самым припугнув мнимыx соперников. Сектант знал это, но никогда не был частью этого. Вот и сейчас он спокойно стоял, устремив взгляд бирюзовыx глаз на старого волка, что остро паx травами, внимательно в целом глазу его разглядывая скрытые эмоции, и чувствуя напряжение каждой клеточкой своего тела, каждой частью души, каждым волоском белоснежной шкуры. Почему-то у Мастера сложилось впечатление, что этот старик знает его, и более того... В нем плескалось что-то темное, как будто Сектант лично мог натворить какиx то бед этому изуродованному жизнью волку, но никто из потенциальной добычи ассасина не выживал, да и заказа на первородныx у него никогда не было. И это чувство двойственности... Оно было... Взгляд перешел на самку, что наxодилась рядом со стариком, та, напротив не вела себя вызывающе, нет, она бросила короткий взгляд на него, прошив беломордого насквозь, но казалось, что она xотела уйти, убраться подальше. Интересно было и поведение Катриель - волчица была подавлена, стоило узнать, в чем дело, но не сейчас, все потом, пока же Мастер запоминал и анализировал, медленно, в так типичной для него манере... Он почувствовал и прожигающий душу взгляд Константина, что же сегодня за собрание?.. Два против двуx? Или более того?..
Приxод Джамма и его достаточно вальяжное поведение не понравилось Сектанту. Нужно было проучить волчонка, он вел себя не так, как должен вести себя брат, и щербатый волк сделал в уме отметку и по этому поводу. Когда же "сладкая парочка" начала шепотом перепираться, белый вожак взмаxнул xвостом, призывая иx умолкнуть. Ей-Богу, вели себя как маленькие щенки! Или же это просто он постарел?..
Вернув взгляд на старика, Сектант внимательно прислушивался к его словам. Несмотря на то, что первородный был целителем, в нем было что-то дерзкое, что-то ненормальное. Этот персонаж вызвал у Мастера большой интерес, глаза на мгновение просветлели, чтобы потом вновь поднялся ураган и все скрылось за пеленой событий, этот старик многое знал, и будь они знакомы, Сектант был уверен, что им бы было о чем поговорить... Тем временем в перепалку вновь вступил Константин, с открытой угрозой за сумбурными словами. Был бы Сектант человеком, он бы наступил ему на ногу, вместо этого белый стукнул xвостом по черным ниточкам губ брата, приказывая умолкнуть. Этиx щенков нужно было приструнить, нужно было напомнить им, чтобы они не забывались. Сейчас Мастер чувствовал себя утиной наседкой - внимательно следящей за выводком глупыx непослушныx утят, норовящиx броситься в лапы коту. Старик был не так-то прост, как казалось поначалу, однако, Сектант знал, что не все первородные белы и чисты в душе, как цвет иx шкур. Он был осторожен. Тем не менее, это нужно было прекращать.
- Давненько я не видел, чтобы Первый Ветер приxодил на Немую гору, чтобы рассказать истории о предкаx, старик. Они слишком привыкли делать это в нораx, - слово за словом, воспоминание за воспоминанием, слишком многое они позабыли о предкаx, отмеченный волк вновь распалялся, - поxвально это - молодежи о предкаx рассказывать, но глазеть на трупы иx не благое то дело, - усмеxнулся волк, безобразный шрам на морде исказился, черты морды стали угловатыми, а глаза дикими, - ты показал, ты посмотрел, вам пора идти домой, - все тем же ледяным тоном говорил он, - дальнейшее местонаxождение первородныx на Немой горе будет считаться нарушением границ, гора больше не принадлежит вам, уважайте дань предков, как мы уважаем вашу и покиньте эти территории. Эти земли больше не принадлежать Первому Ветру, Орден xозяин здесь. - с этими словами Сектант сделал шаг вперед, тем самым сокращая расстояние между собой и первородными, вытесняя иx с территории, - то есть благо - знание нашиx предков, - прошептал он, так чтобы услышать его могли только первородные, - и я рад, что ветряные не забыли эти знания.

- Если вы соизволите отправиться сейчас к себе, то, вероятнее всего, не попадетесь никому. Не будете же Вы... Жертвовать безопасностью своей юной спутницы без особого на то повода?
Можно бояться многого: темноты, воды, как это делает Кьяра, или высоты, но смерти бояться не стоит. Зачем бояться того, что и так неминуемо настигнет в любой момент: будь то удар молнии, разъяренный медведь в период голода или же просто гнев Богов. Слова серого длинно лапого слишком разозлили, и хоть молодая охотница и боялась всех и вся, не нравилась ей и эта обстановка, но такого хамства она простить не могла, было задето ее самолюбие. Из груди послышался негромкий рык, который мгновенно утих - если и будет драка, она умрет, но наградит хотя бы одного волка, который на нее нападет парочкой красочных шрамов.
Заговорил Сектант, и речь его была красива, словно давно заученный текст. Кьяра внимательно слушала, навострив маленькие ушки и внимательно разглядывая рыжую хищницу, которая как-то нездорово стала выглядеть и молниеносно удалилась, оставив самцов Ордена самим выяснять отношения с нарушителями границ.
Границы...пф! Кто их вообще придумал? Зачем? Какая чушь. Точно такая же как и разделение по цвету шерсти, хватит с меня этого, надоело быть всего на всего... - белая ушла в себя и в голову пришла мысль, которая отвергалась очень долгое время - Валькирии!
Кажется там сейчас Лайт. Я конечно и не одобряю их политику, но там родная кровь, хоть там меня примут такой какая я есть, а тут...тут все в прошлом, пора взрослеть. Люблю тебя Первый ветер, ты мое сердце, ты дал мне жизнь и воспитал, но тут мне нет места, тут я..тут я никто.
- Прости, Суджо, но я так не могу. Прости, слезно умоляю! - быстро шепотом проговорила молодая волчица старому волку, который согласился ее проводить, уважение к нему зашкаливало, и в памяти навсегда останется образ этого не самого красивого волка, но с добрым сердцем, хоть и тщательно скрываемым.
Сказав это, Кьяра поступила по-свински, оставив Суджо одного, но ему скорее всего наплевать, как на одиночество, так и на то, что Кьяра вообще существует.
И если менять свою жизнь то сейчас, в тот момент когда созрела, когда назад дороги нет. Все мосты сожжены.
Молодая охотница кинулась на земли Валькирий, в надежде встретить сестру и занять свое место в обществе.

----- Так как ближе всего будет пройти через город, то сперва на Склады  в поисках сестры

Отредактировано Кьяра (2013-01-18 00:24:24)

Солнце начало светит еще ярче и это с каждой секундой я все больше и больше раздражался. Если честно, то по мне лучше сухая, темная пещера, чем солнце, которое неприятно бьет в глаза. На свету, моя шерсть становилась будто глянцевая. Не знаю как остальные, но если бы я видел себя со стороны, я бы наверно восхитился. Скажу четно, я уже пожалел, что пошел на поиски Шики. Зачем? Мы, черт возьми, находимся на территории Оплота и если думать логически, тот тут все наши одностайники. Не считая конечно этой парочки, которая забрела на наши территории, но мне сейчас до них не было никакого дела, мои мысли были заняты абсолютно другим. Это может показаться эгоистично с моей стороны, но зачем мне лишний раз волноваться? если я уж точно в них опасности не вижу. Пока не вижу. Сейчас я полностью уделил внимание своей подруги, которая, по-видимому, не очень - то думала про меня, находясь здесь. Я хотел уже было снова высказывать своей недовольство, но тут Шики согнулась в три погибели. Рыжая маленькая волчица припала к земле, крепко зажмурившись, и отчаянно пыталась подавить обжигающие порывы. Не знаю как остальные, но я уж точно не побегу успокаивать её. Хватит с меня, набегался и так. Не знаю почему, но уголки моих коричневых губ расплылись в злой улыбка, притом, что я вовсе не хотела так улыбаться, будто сам Шитахи повиливал мной. В глазах виднелось безумие и казалось, что мои медовые глаза заливались алым цветом, но на самом деле, это лишь казалось. В горле будто застрял ком, а затем вырвалась усмешка. Я будто потешался над мучением моей бедной зверюшки, но то щекотливое состояние, которое играло во мне, забавляло меня. К счастью это все длилось не долго, только до того моменты как Шики оклемалась и лишь попросила прощение у Первородных. Моё же состояние было весьма странным, я стоял в полном ступоре, пытаясь осознать, что сейчас произошло. Вскоре я был уверен, что никакой бог не вселялся в меня, это лишь мое больное подсознание там играет со мной. Посмотрев на Шики, я удостоверился, что с ней все хорошо. Она уже крепко стояла на ногах, и я ждал, когда же эта зверюшка уделит мне своей драгоценное внимание. Но вместо слов прощения и нежного голоска моей подруги я почувствовал, как волчица  наступила на больную лапу, да ещё и с лихвой поёрзала по ней для пущей эффективности. А затем я услышал ее голос.
–Родной мой, чтобы жизнь мёдом не казалась, поскули теперь, не зря, а то уж больно «натурально» притворяешься!
Из моей глотки донеся писк, смешанный с недовольным рыком. Лапа действительно болела, а эта дерзкая зверюшка её еще и трогает. Стараясь не привлекать внимание своим рыком, я резко прервал его и расплылся в недовольной улыбке.
- Рад видеть тебя Катриэль - прошипел я ей на ухо и слегка прикусил его. Вот же самоуверенная особа. Я хотел было разъяснить её, что к чему, да и ненароком подколоть её, но я снова куда-то провалился. Мое сознание опять играло со мной злые шутки. Замерев на месте, я вдруг представил, а что бы было, если бы я сейчас находился со зверюшкой один на один? наверное, защипал её до смерти или злостно шутил над ней...или же моё настроение другое? Уставившись на свою больную лапу, я начал невольно скрести её землю. Этот приступ "тупизма" как я собственно его уже назвал, длился не долго. Но когда я вновь пришел в себя, увидел, что рыженькая уже куда-то убегает. И знаете, когда я увидел, что она просто убегает, я пришел в ярость.
- И что эта засранка опять вытворяет?! Антей, сделай так, чтобы эта рыжая зверюшка споткнулась по пути! Грр
Сейчас мне нечего здесь делать, я собственно пришел сюда ради Шики, а получил лишь порцию "тупизма".
- Я прошу меня извинить. - Покорно склонив голову перед всеми присутствующими, я старался сохранять спокойствие, но в моем голосе можно было распознать нотки раздраженности. Я решил, что уж точно не отправлюсь за Шики и поэтому демонстративно развернулся в другую сторону и сделал вид, что мне все равно. Рыкнув себе под нос, я поборел куда-то. Сейчас я очень хотел бежать, но, увы, моя больная лапа ограничивала мои возможности.
-------------> Куда-то.

Отредактировано Jamm (2013-01-23 19:02:28)

Змеиный кряж>

Прижимая к брюху хвост, старый волк с ужасом и восхищением вертел головой, рассматривая внизу меняющиеся пейзажи. Сейчас он более чем когда-либо жалел о том, что глаза ему больше не служат так, как в былые времена, и вдобавок еще бесцветные очи стали слезиться от сильного холодного ветра, но седой продолжал смотреть. Рядом с собой он видел и остальных волков, летевших так же в когтях у птиц, и рысь, как безжизненная тушка болтающаяся в цепких лапах пернатого хищника.
Скоро, в вечерней синеве, Хааген различил возвышающуюся впереди гору. Ее нельзя было не спутать ни с какой другой. Это была Немая гора. Первородный нахмурился, рассматривая с высоты священное место. Не каждый волк может похвастать тем, что с высоты небес видел этот мир, но не хвалиться он хотел, его тревожило то, зачем птицы несут их именно сюда.
Раздался пронзительный крик, и все птицы следом откликнулись своему ведущему, и тут началось то, что так боялся Хааген. Птицы сложили крылья и камнем упали вниз, потом вновь взлетели, проделав мертвую петлю, кружили так, что волк зажмурился и сжался в комок. Он слышал вой ветра в ушах, клекот этих страшных птиц, но уже был уверен, что те их не собираются убивать и с Лотос должно быть все в порядке.
Глаза он открыл только тогда, когда птицы влетели под своды пещеры и отпустили всех своих пленников на каменистый пол. Хаагену потребовалось много усилий, чтобы унять эту дрожь во всем теле, он стоял, широко расставив свои лапы, чтобы не упасть и продолжал напрягать тело, готовый опять к тому, что его скоро схватят черные когти.
Сюда приходили, чтобы умереть или, чтобы почтить память. Так для чего же здесь волки и рысь?
- Лотос! - хромая, на негнущихся лапах, старик бросился к внучке, - Все теперь будет хорошо. Это святое место мертвых, живым не следует здесь долго оставаться, но мы почтим память ушедших вождей.
Вдруг все вокруг них стало заполняться невиданным туманом из многих цветов. Хааген стал осматриваться по сторонам, чувствуя что-то иное, но не сказал ни слова, как будто так все и должно быть.

Чудные видения стали представляться из тумана: горы, реки и леса, и так отчетливо все это видел Хааген, что казалось ему, будто разом он сбросил пару лет и зрение вернулось к нему прежнее. Иллюзия двигалась, она менялась, и старик на миг чуть не потерял равновесие, погружаясь в представленное ему «кино». Вот уже горы сменились подземельем, а в голове зазвучал голос, рассказывающий древнюю историю. Хааген прижал уши, внемля словам.
«Вера – это вся их вина? Родившиеся волчата веруют лишь в матерь, а охотники в свои лапы».
Старый волк слишком много смерти повидал на своем веку, сотни войн он прошел и не каждая война имела смысл. Волки подземелья скрытны, так отчего же лезть к ним в душу? Но информация явно заинтересовала Хаагена, волк решил, что Северину об этом обязательно нужно знать.
Зрячий коснулся лапой невиданной дымки, которая как раз показывала подземелье и видение стало распадаться, голос умолк и вновь послышались взмахи крыльев. Зрение снова стало прежним, но старый воин знал, чего ожидать. Первородный напрягся, сжался и тут же птица схватила его в когти, как какую-то нерасторопную мышь и понесла прочь. Волк видел, как рядом летели его друзья и рысь и устало выдохнул. Это приключение он запомнит надолго, а слова, сказанные кем-то в пещере, засели в его разум, но у него еще будет много времени над ними подумать, а сейчас пора довериться птицам и насладиться полетом.

улетел с птицами>

Отредактировано Хааген (2013-05-28 08:57:10)

начало.
Хотелось бы уничтожить всех, кто выходит за рамки приличия, верно? Переубедить всех плохих и мерзких, после чего найти свои доводы под грудой гниющих камней. Ты можешь идти в любом направлении - твои мечты, стремления и желания не нужны никому к чёрту, и, наверное, это и принято называть истиной свободой.
Не проще ли наврать самому себе? Не строить лишних доводов? Желая оказаться омытым успехом, рискуем, делая шаг в неизвестность, но лишь возвращаемся на десять шагов назад, утирая свою заплаканную утопию о существовании удачи.
Все ваши тайны будут возлежать поверх могил - их не будет хранить даже разлагающийся труп. И сейчас вы уничтожаете сами себя, негодники. Больше смотри на сломленных: смотри, во что превратило их желание "пожить". Ты узнаешь, что ты потерян, только когда будешь у всех на виду. Стоит прикрыться ветром. Нет, он ни от чего тебя не спасёт, но зато никто не увидит всей полноты вашей дурной слабости. Ветер покидает тебя из стороны в сторону - посмеётся над твоей наивностью.
Ещё осталось желание?
Позади шастают щенки, которых доверили рыжей. Совсем нелепые несут в себе нелепый смысл. Их существование шатко, как нигде иначе. Нет желания признавать их жильцами. И внешне в них что-то есть от тебя самого. Но они жалки. Они не идеальны.
Хах.
Их не было видно, на удивление слепой, однако за два месяца жизни в подземельях она научилась распознавать каждого орденоносца. По звукам. По шагам. По запаху. По шёпоту.
Итак, поднимите занавес.
Для чего мы сюда шли.
Ты не представлял, что следовало ожидать. Что выставить за свою реакцию. Увы.
Ожидание званного чужака не должно было продлиться долго.

Начало сезона.

Старик в компании с молодой волчицей и взрослым волком-проводником, уже долго были в пути, но не спешили останавливаться, чтобы отдохнуть, ведь это были земли чужой стаи, а цель их была так близка, и не хотелось бы откладывать ее на потом, ведь Хааген так желал увидеть свою правнучку.
Важное событие случилось с первородным, помогая незнакомому волку Энью, он повстречал свою родную внучку в стае Детей города. Он никак не мог забыть того момента, когда сердце старика вздрогнуло и он почуял, что альфа городских – его кровь и плоть. Хааген был горд за Авали, он не звал ее к первородным, не пытался учить, давать свои советы, ведь она самостоятельно смогла достичь всего того, что имела. Он видел морды ее состайников, и понимал, как они ей преданы и как для нее открыты.
На глаза Хаагена навернулись слезы, но он поспешил зажмуриться, стряхнуть предательскую влагу с ресниц. Это была старческая слабость, в такие годы ты либо ненавидишь всех и вся, кто будет все еще ходить по земле, когда ты сам сдохнешь, либо ценишь все живое, молодое и дерзкое, завидуешь по-доброму и радуешься, смотря на то, как сменяются поколения, как новое извечно возрождается из праха древности.
Слева от белого волка шла волчица, такая же белоснежная, такая же живая, ценящая жизнь, и стремившаяся вперед. Веледа. Она уже месяц, как была ученицей старого Хаагена, Зрячий сам выбрал ее, тот сосуд, который он готов наполнить до краев всеми теми знаниями, что владел сам. И пусть кто-то скажет, что за весь тот срок, который отведен для оставшейся жизни старику, не возможно передать все знания, Хааген был убежден в обратном, ведь его уроки не были лекциями, обязательными к изучениями, он наставлял во время охоты, бега, ходьбы, перед сном. И даже сейчас, когда они ступили на чужую границу, где нужно было бы готовиться ко встречи с патрулем, старик расслабленно завел разговор.
- И правы будут те, кто бросится на нас, ведь не злой умысел ими движет, лишь страх. Никогда не нападет бесстрашный, он не ведомый страхом. Не нападет, не испугается. Глупец. Тяжело быть гордым и живым, смелым и не гниющим, - Хааген уже начинал заметно прихрамывать, но не остановился и не замедлил шага, он по-прежнему брел спокойно, даже не смотря по сторонам, ведь что можно увидеть слепыми глазами? Но можно почуять, - Энью. Ты можешь назвать себя отважным?
Этот серый волк нравился первородному, хоть и был порой странен. Авали же посчитала так же, как и ее дед, назначив Энью своей правой лапой, что Хааген молчаливо одобрял, стараясь не влезать в дела волчицы совершенно, будь то похвала или критика.
Впереди красовалась величественная Немая гора. Это место навевало на Хаагена тоску и воспоминания. Два месяца назад он уже был здесь, и, по-видимому, не случайно. То, что случилось тогда, навсегда оставило след в душе старика, ведь не каждый волк может похвастать тем, что парил в небе, над лесами и горами, над ручьями и озерами. Он помнил, что говорил голос в пещере Немой горы, о стае подземелий. Не туда ли шел сейчас старик? Но ведь он совсем не желал им зла, как велел того неизвестный дух.

Долг, призвание, стремление... Все эти понятия были далеки от волчицы, что сопровождала своего учителя, настолько же мудрого, насколько и старого. Веледа не чувствовала, что действует против своей воли или против воли богов, она прислушивалась к себе и находила лишь некое теплое чувство, привязанность и неуловимое желание опекать, оберегать и хранить то, что вверено судьбой в её лапы. Нельзя сказать, что молодая охотница считала своего учителя личной собственностью, но нечто подобное все же можно было уловить в том, как она следила за его движениями, за его дыханием - во взгляде прослеживалась внимательная забота, когда ты кидаешься поддержать друга до того, как он оступается. Сама того не замечая, белохвостая как губка впитывала все, что говорил старик, повторяла его движения - не сразу, конечно, подобно тени, но что-то очень знакомое могли заметить окружающие в её походке, манере говорить и смотреть. Оценивающе, спокойно, с чувством собственной ценности. Так, как должны смотреть истинные Первородные, без угрозы, раболепства, презрения и страха.
- И правы будут те, кто бросится на нас, ведь не злой умысел ими движет, лишь страх. Никогда не нападет бесстрашный, он не ведомый страхом. Не нападет, не испугается. Глупец. Тяжело быть гордым и живым, смелым и не гниющим.
Веледа подняла голову еще до того, как Хааген заговорил, и внимательно окинула взглядом окружающую местность. Волчица предпочла промолчать, так как к ней напрямую не обращались, а утомлять пожилого волка болтовней белохвостая не решалась. Она лишь озабоченно нахмурилась, заметив легкую хромоту сопровождаемого.
- Энью. Ты можешь назвать себя отважным?
Словно вместо Хаагена, белая охотница молча перевела взгляд на того, к кому обратился учитель. Старый волк не тратил энергии на то, чтобы глядеть на того, чего не увидишь, Веда в который раз поразилась его выдержке. Да и вообще, волчицу всегда сильно цепляли личности, чего-то лишенные и с этим справлявшиеся. В силу своей молодости, она считала очень важным все то, что дано природой - скорость, силу, зрение, обоняние. Она не была уверена, что сможет справиться с жизнью без чего-то подобного, и поэтому всегда с большим почтением относилась к искалеченным и старым зверям, которые не теряли присутствия духа и продолжали жить.
Когда же мы наконец прибудем? - мелькнула в голове отдающая беспокойством мысль.