На юге бушевала буря. Даже отсюда, с золотых барханов Астрид, было видно черное, почти смольное небо, нависшее над тропическими джунглями - маленькой зеленой полосой, утопавшей в раскаленном и тягучем пустынном воздухе. Где-то там лежит лагерь переселенцев - новой головной боли для многих жителей Цитадели, включая Алана. Он был одним из первых людей в Цитадели, позицию которых хотело знать руководство, и генерал не спешил с ответом, как не спешил и с выводами. Его позиция оставалась неопределенной, и он предпочел бы сложить ее в процессе непосредственного знакомства, нежели полагаться на слухи и домыслы. Истинный генерал должен знать своего врага в лицо, знать его сильные и слабые стороны, знать, чем он дышит и ради чего готов проливать свою кровь. Мотивы переселенцев, как и их культура, оставались для мужчины загадочными и таинственными в гораздо большей степени, чем враждебными. Поправив капюшон кремового балахона, закрывающего голову и большую часть лица, Шеппард пустил коня шагом. Спокойный зверь, выращенный специально для работы в пустыне, привыкший к палящему солнцу и душащим адским температурам. Сегодня обход Астриды обеспечивал генерал и пятеро людей, что формировали небольшой отряд под его руководством. Это была самая неоднозначная зона на всём архипелаге, ибо власть здесь удерживали бандитские группировки, не знающие ни законов, ни авторитетов. Пожалуй, та единственная точка соприкосновения между враждующими фракциями Дискордии, ибо уничтожить их стремились все - и Древние, и Альянс, и Цитадель. Пусть однозначного союза на этот счет между ними не было, но головорезы стояли костьми в горле всех более-менее оформившихся группировок. Поэтому, даже подходя близко к границам земель аборигенов, Алан не опасался атаки с их стороны. Если они рискнут нарушить хрупкий договор, действующий в рамках пустыни, им придется дорого за это заплатить.

Соловые лошади не бросались в глаза и не привлекали лишнего внимания - идеальная масть для патруля золотых песчаных дюн. Отряд передвигался медленно и размеренно, никуда не спеша, будто вышел на прогулку, а не занимался важным делом. Алан не пускал коня рысью и не позволял этого делать другим. В пустыне необходимо было экономить силы, столкновения с местными бандами почти всегда означают погоню, и сравниться с пустынными жителями в забегах по песчаным просторам не дано никому. Это - их стихия, их поле боя, и правила игры здесь диктуют они. Алан прекрасно понимал, что его отряд не сможет долго преследовать местных, рискуя попасть в ловушку или засаду, и считал, что осторожность сейчас играла им на руку больше, чем прыть. За ним следовали пятеро - совсем еще молодой юноша, на вид лет шестнадцать, что шагал ближе всех к капитану. Он еще учился, ему не хватало ни практики, ни теоретических знаний, и Алан не отпускал его далеко от себя. Задачей мальчишки было учиться, не воевать. Четверо других были опытными бойцами - трое жителей Цитадели и один пленный Древний, все средних лет. Абориген сильно выделялся на их фоне, был намного более щуплым и худощавым, тогда как его соратники отличались некоторой массивностью. Генетика, куда уж без нее.

Спокойное движение по песчаному морю прервал... нет, не горн, и даже не клекот пролетающей птицы, а черная дымовая завеса, возникшая в воздухе. Альянс и Древние между собой не враждовали, других отрядов Цитадели поблизости быть не могло, ибо Алан лично составлял их маршруты на рассвете этого дня. А значит, оставалось всего два варианта - либо головорезы напали друг на друга, либо на кого-то другого. Подняв руку, и подозвав к себе четверых патрульных, Алан кивнул на завесу.
- Чарли и Маркл - ваша дюна на юго-западе, Хасфиш и Теон - юго-восток. Я встречу центр. Огонь по птицам не открывать до команды. Берем в кольцо между центральными крупными дюнами. Пошли.
Отряд мгновенно рассредоточился, занимая позиции. Отсюда уже было видно и птиц, и Оливера, и Саммер с Бирном, но ничего схожего с местными бандами у них не было, а спешное отступление выдавало в них жертв, не имеющих отношения к головорезам. Стрелять по птицам было нельзя, выстрел оглушительным рокотом пронесется по пустыне, а падающий следопыт даст своим хозяевам сигнал к отступлению. Этого никак нельзя было допустить. И пока одна птица преследовала собаку, а вторая только приближалась к медведю и волчице с юга, хозяева этих птах виднелись впереди двумя черными точками.
- Держись за мной. Не высовывайся и не стреляй без команды. По моему приказу незамедлительно отступаешь за дюны. И ничего не бойся.
Ошибка может дорого обойтись новичку, и, дождавшись от него неуверенного кивка, Алан поднял руку и потрепал его по голове. Первые патрули это всегда чертовски волнительно.

Отряд занял свои позиции, скрывшись за дюнами севернее Саммер, Бирна и Оливера, и сейчас звери находились в буквальном смысле между двух огней, в самом центре оцепления. Они не могли видеть Цитадель, что пришла с севера, но могли слышать приближение головорезов с юга. И пока одну птицу отвлекал пёс, а вторая следила за волком и медведем, Цитадель выжидала. У них будет всего один шанс, противник вооружен и опасен, но для опытных военных подобные задания были практически ежедневной рутиной. Они знали на что способны выделенные им кони, как долго они могут поддерживать хороший галоп, и как близко нужно подпустить противника. Это - нечто на уровне ощущений. Как кошка, которая знает, когда нужно рвануть, Алан и его отряд выждали нужный момент. Когда силуэты восьми всадников перестали тонуть в текучем пустынном воздухе, грани стали четкими и хорошо различимыми, четверо членов отряда начали заходить с флангов. Буквально выскочив перед Саммер и Бирном, двое из них обогнули дюну, выпустив первые две пули. С западных барханов раздалось еще два выстрела. Трое насмерть, один ранен, четверо живы. Переключаются на патруль по обе стороны от себя, но огнестрела у них нет. Только луки, которые нужно успеть натянуть. Четверо на четверых, каждому по сопернику, упускают из виду центр.
- Пошел, - пришпорив коня, разгоняя его стремительно, Алан выходит из укрытия и выпускает пятую пулю, что находит свою цель. Переключившись на западный и восточный фланг, головорезы упускают север и юг. Встать в оборонительное кольцо им уже не позволят. Осталось трое боеспособных, раненый стрелу не натянет, в ближнем бою он - труп. Револьверы, как ни крути, быстрее, чем луки. Четыре выстрела завершили деятельность местной банды, а два финальных выстрела в небо, сделанных после команды капитана, похоронили под слоем песка птиц-маяки.
- Обыщите тела. Крепких лошадей забираем, - произнес Алан и направил коня в сторону Саммер и Бирна. Собака, если она с ними, вернется сама. Шеппард не обратил внимания ни на искры, ни на пепельные следы. Слишком много разных артефактов породила Дискордия, что за артефакт был у этой волчицы его не особо волновало. Хрупкое перемирие, которое действует на этих землях, не позволит им атаковать. Остановив лошадь в трех метрах от переселенев и поставив ее боком для оперативного рывка, если он потребуется, Шеппард стянул с головы капюшон балахона. Впрочем, звери все равно могли заметить золотой символ солнца вышитый на бежевой ткани в области груди.
- Алан Шеппард, центральное командование. До захода солнца, пустыня Астрид находится под наблюдением Цитадели. С кем имею честь разговаривать? Кивок - Альянс, два - Древние, три - переселенцы. Если кто-то из вас находится под действием морока, я вынужден буду настаивать на диалоге.
По сообщениям, которые поступали с юга, переселенцы еще не прошли через земли Древних, а, значит, оказаться здесь они никак не могли. От местных животных эти почти ничем не отличались. В любой другой ситуации Алан не обратил бы на них внимание, но разобраться в ситуации его обязывала служба. Пустыня была особенным местом для всех фракций, своего рода, границей, за пределами которой полыхала война. А сейчас, когда численность Дискордии резко выросла на целую группу переселенцев, Алану необходимо было убедиться в том, кто стоит перед ним. Ответ на первый вопрос - лишь малая часть сложной проверки, в которую Саммер, Бирн и Элиот умудрились вляпаться.

Появление Цитадели - не тот сюрприз, который Оливер хотел получить в этот и без того сложный день. Далеко он убежать не успел и заметил, как солнечный отряд вылетел из-за дюн, уничтожая группу головорезов и их птиц. Резко затормозив и прижав к голове уши, полуволк встал как вкопанный и кажется немного припал к земле. Плохо, все очень плохо! Отсюда он не видел состава отряда, но хорошо понимал, что это почти не имеет значения. Если Бирн и Сэм себя выдадут, их так легко не отпустят. Не факт, что отпустят вообще. Ступая медленно по песку, Ривер двинулся обратно, принюхиваясь. Отвлекать было уже некого, птицу застрелили, да и пустынные бандиты хоть и были проблемными, не шли ни в какое сравнение с Цитаделью. Улавливая запахи, Оливер тщетно пытался опознать присутствующих, но армия солнца насчитывала тысячи человек, знать аромат каждого - задача, обреченная на неудачу. Лишь один из них очевидно был знаком Риверу - запах их командира, и это было не удивительно. Запах генерала знала каждая псина в Цитадели. Особенно лунные. Алан, будучи генералом другой фракционной ветки, был в весьма специфических отношениях с инакомыслящими товарищами по фракции. Его нельзя было назвать ни открытым врагом, ни открытым другом для лунной части Цитадели. С одной стороны, он защищал всю Цитадель и был известен своим мягким нравом, с другой - именно он, при желании, натравит лояльную себе армию на врага. На лунных, если сочтет это необходимым. Или на переселенцев, если они ему не понравятся. Посеменив в сторону своих новых знакомых, постепенно переходя на рысь, а затем и галоп, он очень быстро достиг их, притормозив буквально под боком Бирна. Он не слышал их диалога, а потому первое, что счел нужным спросить, был вопрос жизни и смерти.

- Что он сказал, и что вы ему ответили? - неотрывно смотря на своего фракционного "собрата" на случай атаки, практически умоляюще произнес Оливер, понимая, что влип очень крупно. Мысленно надеялся, что ребята себя не выдали, что не сказали ему ничего, но бросив взгляд на Элиота понял, что им полная и неотвратимая жопа. Горностай, доселе цеплявшийся за короткую шерсть Бирна как мог, не успел ничего сказать, когда началась вся эта заварушка. Признаться, он и сам испугался, и не среагировал на вопрос медведя. Вернее, среагировал, зашипев, когда было уже слишком поздно и переселенец выложил все генералу на блюдечке. Повернувшись к Оливеру, он смерил его обреченным взглядом, и этого было достаточно, чтобы полуволк все понял. Вот тебе и сходили в северные земли, вот тебе и результат. Вздохнув, Оливер решил отринуть мысли о том, что они чертовски сильно влипли. Что сделано, то сделано, теперь нужно каким-то образом выбираться из этой ситуации. Он не стал корить или упрекать Бирна в том, что тот сказал правду. Переселенцам на Дискордии было тяжело, не стоило взваливать на них больше, чем они могли бы потянуть.

Поднявшись, эпсилон гавкнул, привлекая внимание Алана, и передней лапой провел по песку дугу. Со стороны Саммер и Бирна выглядело, как кривая тарелка, со стороны генерала должно было выглядеть, как луна. Размахивая пушистым хвостом, как огромным скоростным веером, Оливер поднимал за своей спиной маленькое облако песка и пыли. Чертовски унизительно, но иначе Алан может неверно истолковать его жест. Луну-то он, скорее всего, узнает, но далеко не все лунные настроены к основной фракции дружелюбно. Виляя хвостом так быстро, как умел, поднял одну из лап в примирительном жесте.
- Ведите себя спокойно. Не огрызайтесь, не нападайте. У этих ребят пушки, и им достаточно доли секунд, чтобы прострелить головы каждому из нас, - как бы между делом произнес полуволк, делая максимально дружелюбное выражение морды перед своим солнечным коллегой. - Я не помню, говорил вам, или забыл, но я тоже из Цитадели. Но не из той Цитадели, откуда он. Это сложно объяснить. Так или иначе... Настаивай на дипломатическом диалоге без свидетелей.
Явно намекая на отряд Шеппарда, произнес черно-белый. Они, конечно, не нападут без команды капитана, но в их дружелюбном настрое полукровка уверен не был. В дружелюбии генерала - тоже. Алан хоть и был известен тем, что с ним можно было договориться, он все еще оставался представителем Цитадели и подчинялся непосредственно руководству. Одному бесу ведомо, какую задачу перед ним поставила верхушка и какие приказы он уже получил.

Конь нервничал. Беспокойно переминался с ноги на ногу, норовил отойти от незнакомцев в сторону, фыркал, водил ушами и недоверчиво косился на незадачливых путешественников, что не укрылось от внимания генерала. Причина явно была не в хищной природе собеседников. Звери, что служат в армии Цитадели, не боятся ни пуль, ни клыков. Они живут в огне войны, и каждый отрезок их жизни - краткая перебежка из одной битвы в другую. Они хорошо знали Альянс, хорошо знали Древних. По запаху, по повадкам, по внешнему виду, манере речи и поведенческим особенностям. Встреча с тремя представителями местных фракций - не то, что может вызвать беспокойство у боевого скакуна, и Алан начал подозревать неладное еще до того, как услышал ответ. Прибытие черно-белой полукровки, кажется, ничуть его не смутило. Несмотря на то, что они принадлежали к одной фракции, пусть и разным ответвлениям, Шеппард Оливера не знал, и мысленно нарек его товарищем этой странной парочки, но бросил на него долгий оценивающий взгляд, когда тот гавкнул. Внимательно наблюдая за тем, как он что-то изображал на песке, Алан все еще сохранял гробовое молчание. Он услышал Бирна, и то, что он услышал, вызывало у него смешанные чувства. Изображение кривой луны на песке - тоже. Подняв взгляд на Оливера, мужчина кивнул ему, мол, понял. Выдавать себя за представителя Цитадели, не являясь им, не стал бы ни один местный житель. Проверить эти сведения не сложно, а наказание за такое вранье - четвертование. Нужно быть либо безумным, либо глупым, чтобы обманывать патруль Цитадели, и Алан был склонен поверить собаке. По крайней мере, пока что. 
- До заката луна не имеет ни силы, ни власти. А до заката... еще далеко, - тяжелым, приковывающим к земле взглядом, генерал смерил Оливера, и хотя говорил он при этом совершенно спокойно и размеренно, в его словах ощущались нотки угрозы. Отношения с луной у представителей солнца были натянутыми. Алан, впрочем, неприязни к ним не питал, и в какой-то степени даже разделял их взгляды, о чем никогда не стеснялся говорить вслух. Все они были единой фракцией, и как бы угрожающе не выглядел Шеппард, и его отряд, и лунный зверь, понимали, что Оливер находится под его крылом точно так же, как любой другой член фракции. Пока не совершит ошибку. Алан мог быть бесконечно лояльным и неконфликтным, как минимум, по меркам Цитадели, но он свою работу знает, и Риверу лучше покорно принять тот факт, что решение относительно его друзей может оказаться любым. Попытка оспорить ее будет расценена как предательство. И хотя даже после заката Алан оставит за собой право вынести приговор, под светом луны Оливер может обратиться за помощью к своим, и Шеппард подсознательно готовился к тому, что этой ночью встреча с лунным генералом неизбежна. Да будет так.

Не удостоив волчицу вниманием, по крайней мере, на данном этапе, мужчина вновь повернулся к медведю. Переселенцы, значит... Забавные. Они могли бы выиграть себе время, назвав любую другую фракцию, кроме Цитадели. В конце концов, никто в солнечной фракции не имеет полного списка их жителей, и проверить эти сведенья было бы заметно сложнее, чем выяснить, врет ли их черно-белый товарищ. Зачем признались? По глазам всей троицы было видно - понимали, что влипли, и знали о том, что за группировка перед ними. Алан был наслышан о том, какая молва ходит о его фракции, тем более, в южных землях. Их называют варварами, убийцами, насильниками и рабовладельцами. Говорить таким людям правду о собственном происхождении - все равно, что танцевать на хлипком уступе в шаге от пропасти. Слишком много веры в чужое благородство для такой откровенности. Попадись они на кого-то другого - и их подстрелили бы мгновенно. Не насмерть, разумеется, но так, чтобы убежать или оказать сопротивление точно не смогли. А уже потом начались бы допросы и диалоги, на условиях сильного. Этой парочке повезло, что сегодня именно его отряд был на дежурстве, но пользоваться этим и злоупотреблять не стоило. Алан был настроен на диалог, но есть предел и его пацифизму.
- Если твои друзья могут накладывать базовый иллюзорный морок хоть в какой-то степени - сейчас самое время его продемонстрировать, - подняв руку и подав знак своим людям, Алан кивнул на тень, что падала от соседней дюны. Там их не смогут услышать, но, если потребуется, смогут вовремя вмешаться другие члены отряда. Никакого доверия, несмотря на честность и открытость переселенцев, Шеппард к ним не питал. Пустив коня шагом, он медленно двинулся вперед, краем глаза наблюдая за незваными гостями их архипелага и лунным товарищем, который сейчас, по сути, находился между молотом и наковальней. Рискует отправиться на корм червям вместе с нарушителями.
- Буду краток и сразу поставлю вас перед фактом. Переселенцы еще не получили определенного дипломатического статуса, со стороны Цитадели вам не объявляли ни войны, ни союза, однако я вынужден буду вас задержать и конвоировать в ближайший военный лагерь. Сейчас вы вряд ли можете облегчить себе судьбу, но, если будете отвечать на мои вопросы развернуто, подробно и четко, точно не сделаете себе же хуже. Все ваши слова, так или иначе, будут поставлены под сомнение, пока проверки их не подтвердят, - развернув коня и оказавшись напротив своих собеседников, Алан спешился, явно не опасаясь никакой атаки. Этой троице хватит сил, чтобы с ним справиться, но это будет последнее, что они сделают в жизни. Остальные члены отряда, стоявшие поодаль, окружили место диалога большим кольцом, внимательно наблюдая за происходящим. Такое положение совсем их не смущало, их задачей была охрана отряда и уничтожение противника, разговоры - это задача капитана.
- Насколько мне известно от дипломатов аборигенов, переселенцы находятся на южном побережье главного острова, и еще не преодолели руины первого города Древних. Каким образом вы оказались в пустыне и куда направлялись через нее? - Алан хорошо знал о существовании и принципах действия зеркал, однако доселе не было задокументировано ни одного контакта переселенцев с этими артефактами. Он догадывался, что именно через него незваные гости оказались в золотом океане Астрид, но пустыня была далеко не единственной точкой, куда вели южные зеркала и сама мысль о том, что переселенцы открыли для себя это чудо перемещения, неумолимо вела к пониманию, что Цитадель такого не потерпит, если узнает.

Оливер понимал - скрывать собственную фракцию от новых знакомых было решением, в какой-то степени, подлым, но когда ты ходишь под флагом Цитадели, приходится приспосабливаться. Многие на архипелаге слышали про внутренние фракционные конфликты, и даже среди Древних находились те, кто верил в лунное братство и не считал их врагами, но подавляющее большинство жителей Дискордии придерживались мнения, что все те, кто родился на проклятой западной земле, одинаковые. Цитадель росла и крепла на чужих костях, слезах и крови, рожденные там - априори не имеют ни сердца, ни души. Каждый на этом архипелаге обвинял друг друга в категоричности, и сам был категоричен по-своему. Переселенцы, пока еще, отличались от всех. Отсутствие опыта и знаний было их проклятьем и сокровищем, ведь только они могли судить окружающих, не оглядываясь на их фракционную принадлежность, опираясь на репутацию личностей, не масс. Цитадель была отвратительна, и ставила клеймо на всех, кому суждено было появиться на свет в ее стенах. И все же, несмотря на это, Оливер ее любил. Ходя под луной, готов был оберегать и солнце, удерживая в голове мысль о том, что живущие там - такие же жертвы собственного пути. Души не рождаются с тягой к смерти и жаждой власти, их такими делают чужие идеи и амбиции. Политика солнца - обоюдоострый клинок, ранящий и противника, и хозяина. И хотя сам полуволк неоднократно рассуждал о зверствах своих собратьев по фракции, сейчас, слушая Шеппарда, испытывал внутреннюю тоску и грусть.

Слова о закате должны были выбить из него весь дух. Алан его провоцировал. Проверял? Ривер не из тех, кто обнажает клыки там, где можно решить все словами, и знает, что перед ним человек, что выбрал схожий жизненный путь. Чёрно-белый внимательно изучал его лицо, вслушивался в его голос. Слухи, значит, не врали. Политика Цитадели в отношении переселенцев действительно была не определена, но это не помешало ей нанести удар по южному побережью из корабельных пушек. Неопределенность суд никогда не останавливала. Наоборот, развязывала руки. Что же ты делаешь в солнце, Алан? Сам ведь знаешь, рано или поздно, станешь такой же мишенью. С идеалами луны, выжить при свете дня невозможно. А до заката, как ты верно подметил, еще далеко. Глядя на этого человека, Оливер испытывал жгучую жалость и обиду. Он ведь не один такой среди тех, кто облачается в золотые плащи, а должен бы носить синий. Смертник. Он ведь нужен Цитадели сугубо как ресурс, не как личность. И хотя подобное можно сказать обо всех фракциях, Цитадель в этом особенно несправедлива. Глядя на генерала, Оливер не испытывал ни страха, ни трепета, ни восхищения. Лишь простое, у многих собратьев отбитое в зародыше сочувствие по отношению к человеку, которого рано или поздно повесят или сожгут на площади. Сможет ли он вовремя почувствовать опасность, решится ли подать клич о помощи? Полуволк хотел верить, что Шеппард не станет играть с судьбой. Они оба хорошо знают, что Цитадель не оценит самопожертвований, но Оливер слишком плохо знал Алана лично, чтобы суметь предсказать его поведение. Выслушав Бирна, лунный вильнул хвостом. Накинуть иллюзорный морок - действительно, выход. Ему и в голову не пришло, беспокойство от встречи с солнечным отрядом несколько сбило его с мысли.
- Отличная идея, - встряхнувшись от песка и пыли, полукровка на секунду замер, и вот уже перед Шеппардом, Бирном и Саммер стоит еще один мужчина средних лет. Этот, правда, не более чем пустынный мираж, но этого более чем хватит. Ривер не знал точно, умеют ли переселенцы играть с иллюзиями, потому с опаской взглянул на Сэм. Сможет ли она так же?

- Они прибыли сюда через зеркала, - сразу перешел к делу лунный. Он ожидал, что их конвоируют на ближайшую базу, но полагал, что их предварительно... встретят "как надо". Алан, видимо, на бой был не настроен. Слухи не врали, пацифист. И, наверняка, прекрасно обо всем догадывается и без подсказок. Не могли переселенцы очутиться здесь без помощи зеркал. Это было попросту невозможно. Лучше выдать ему эту информацию сразу, чем рисковать и умалчивать. Тем более, что всем давно очевидно - рано или поздно переселенцы освоят все магические фишки Дискордии, это было вопросом времени.
- Они не смогли бы пройти через земли варваров и перейти каньон, не зная дороги. Мой путь лежал на северно-запад, в горы. Примерно на полпути они смогли бы безопасно свернуть к центру и попытаться дойти до береговой линии. Оттуда им было бы легче вернуться к своим. Не без проблем, конечно, но капельку безопаснее. Мое имя - Оливер, я, как ты уже понял, тоже из Цитадели. И, несмотря на то, что мое время приходит с восходом луны, с тобой нам нечего делить. Если ты конвоируешь их в лагерь, дороги назад, для них, может уже не быть. Я знаю, ты не тот, кто будет искать в происходящем личную выгоду. Я склонен верить тем слухам, что о тебе ходят.
Оливер хорошо понимал, что переступает черту и может поплатиться за дерзость, но поведение Алана располагало к попытке равного диалога. Все, что полукровка о нем знал - это то, что Шеппард был весьма сговорчивым, терпеливым, заботливым по отношению к своим людям и лояльным к своим фракционным врагам. Помнится, когда он стал генералом, мнение жителей Цитадели на этот счет разделились. Одни были очень удивлены, другие озлоблены, а третьи воспринимали его как посмешище и клоуна. В семье не без урода, так ведь? Если слухи не врали, то можно было попробовать рискнуть своей шкурой и попытаться, чем черт не шутит. В конце концов, выбора у них было всего два - покорно принять судьбу или попытаться ее переписать. Самому Риверу за хороводы с переселенцами почти ничего не грозило, он подчинялся своему лидеру и лидер таких запретов не выдвигал, а вот этой парочке придется очень несладко. Там где конвой на базу, там и конвой в Цитадель. А оттуда мало кто выбирается в трезвом уме и со всеми конечностями...

Неприступность и холод - маска, которую каждый житель Цитадели учится носить раньше, чем осваивает человеческую речь. Собственные решения не в почете, собственное мнение противозаконно, собственная инициатива, в большинстве случаев, порицается. Слушая ответ сначала медведя, а затем своего лунного собрата, Алан чувствовал, как находится на перепутье. Делить с лунным им действительно было нечего, они были одного поля ягоды, и если бы брюнет мог, он бы давно сменил золото дня на ночную синеву. Вот только, если он уйдет, если оставит свой пост, на него снова придет человек, полностью разделяющий интересы верхушки. И тогда в армии снова воцарятся старые устои, вернутся пытки, вернутся издевательства и все то, чему противится его душа. Амбиции Цитадели и ее жажда власти Алана совершенно не смущали, но пути, которыми она шла к достижению поставленных задач - вопрос уже совершенно иного рода. Жестокость ради жестокости ничем нельзя было оправдать, и лунный давил на больное, намекая на то, что переселенцев уже никогда не выпустят на свободу, если они попадут на солнечную базу. Позволить им сгинуть - все равно, что предать собственные идеалы. Знает, на что идет, знает, что с ними сделает руководство. Отпустить их - означает подставиться под удар. Алан имел огромную поддержку в рядах своей армии, но и у него хватало врагов, которые охотно вонзят ему нож в спину как только представится шанс. Не то чтобы он цеплялся за жизнь больше, чем за свои принципы, но инстинкт самосохранения - не трусость, норма. И хотя внутренние сомнения постепенно пожирали солнечного с головой, его взгляд оставался таким же острым, уверенным и пронзительным.

Зеркала, значит... Раз они узнали про силу зеркал, значит, совсем скоро начнут задаваться вопросами о том, что же на самом деле происходит с магией на этих землях. Открыв для себя всю суть спектральных кристаллов, их силу и мощь, они смогут не только скрываться от Цитадели, но и отвечать на ее выпады. Это опасно. В конце концов, именно ему, в случае военного конфликта, придется выставлять своих людей против переселенцев, подвергать их лишней опасности и терпеть лишние потери. На одной чаше весов были иноземцы, которые пока еще ничего не сделали, но вполне себе могут сделать позже... На другой чаше весов жизни его соратников и товарищей. Людей, которые вверили ему свои жизни, которые доверяли ему и которые рассчитывали на его благоразумие. Каким бы ни было его решение, любое из них ударит по нему примерно в равной степени, ибо это при любом раскладе будет предательство собственных идеалов. Либо пострадают одни, либо другие. И первые, и вторые, невиновны. Суд Цитадели не понял бы его душевных метаний, он наверняка вынес бы приговор не задумываясь. Это они любили больше всего. Играть чужими судьбами, играть чужими жизнями, как фигурами в скучной игре. Алан от таких игр удовольствия не получал, но чувствовал, как сейчас ему предлагают сыграть в партию, где ему не суждено победить. Он в любом случае проиграет, подвергнув риску невиновных по обе стороны баррикад. Засада. В такие моменты, он предпочитал слышать ложь вместо горькой правды. Скажи они, что принадлежат Альянсу - уже бы были свободны.
- Обо мне ходят разные слухи, я не знаю, какие из них слышал ты. Меня не интересует личная выгода, но жизни моих солдат - первоочередная ценность. Каким бы не было мое личное к вам отношение, у меня есть работа, которую я обязан выполнять, и долг, который не позволит мне отпустить вас и забыть эту встречу. Я рад, что вы готовы к диалогу и сотрудничеству. Если так пойдет и дальше, я приложу все усилия для обеспечения вашей безопасности в лагере. А до тех пор...

Алан собирался было продолжить задавать вопросы, но громкий свист одного из его солдат привлек внимание генерала. Судя по знакам, которые он подавал, на них наступала новая группировка варваров. Отсутствие эффекта неожиданности, численное превосходство врага, а также наличие ценных пленников, заставили брюнета хмыкнуть, и сесть обратно в седло. Сейчас им нужно было отступить. Не будь тут этой троицы, они бы перегруппировались и ответили неприятелю, но кто-то же должен был следить за незваными гостями. Отвлекаясь на них, Алан не сможет нормально руководить сражением и держать ситуацию под контролем, а хороший капитан знает, в какой момент лучше отступить. Гордость гордостью, но в такие минуты она - то, чем можно и нужно пожертвовать ради интересов фракции и жизней своих товарищей.
- Уходим. Северо-запад. Поговорим, когда выйдем из пустыни, - подав рукой сигнал своим солдатам, Алан двинулся в указанном направлении, одним лишь взглядом дав понять, что откроет огонь, если переселенцы и лунный собрат посмеют его ослушаться. Всадники, прежде стоявшие в отдалении, быстро нагнали капитана, взяв переселенцев в кольцо, но постоянно, поочередно, останавливаясь и разведывая обстановку, чтобы не позволить врагу подойти на расстояние атаки.