Смеющиеся лица. Они насмехаются надо мной. Я бессильно падаю на землю. С ужасом в глазах я оглядываюсь. Они повсюду. Дикари кричат, и эти крики оглушают меня. Я не могу ничего сделать. Они наступают. Уверенной походкой все ближе и ближе. Я могу дотянуться до одного из них. Мне некуда бежать. Я вскакиваю и пытаюсь повернуть влево, вправо... Безнадежно. Гадкий смех гиены отдается в ушах. Не вырваться. Не убежать. Их грязные лапы ложатся на белую шерсть. Их очень много. Я не могу бороться. Я закрываю глаза. Я сдаюсь.
___________________________________________________________________

Я лежал в логове, как увидел, что в него вошла мелкая, молодая волчица. Я знал о ней. Был наслышан. И она славилась ничем иным как длинным языком. Губы дрогнули, и я оскалился, предупреждая, что бы она ко мне не подходила. Но та, будто не заметив этого, села напротив и меня атаковали множество вопросов. Они сыпались мне на голову и я, поднявшись, повернулся и лег к ней спиной. Устало сложив голову на лапы, я закрыл глаза, моля богов, что бы это болтливое создание ушло как можно скорее.
Я проигнорировал все вопросы. Молчание затянулось. Но волчица продолжала сидеть у меня над душой. Глубоко вздохнув, сохраняя внутреннее спокойствие, стал вставать. Я всегда выглядел невозмутимым и холодным. Мое сердце было заморожено. Иногда в полной тишине я не слышал, как оно стучит. Хотя на слух не жаловался никогда.
-Если Вы будете столь невыносимы, мисс, я попрошу вожака изолировать Вас.
На редкость учтиво и красноречиво произнес я. Повернувшись к волчице, мне захотелось попросту сбежать от нее. Но это было не в моих правилах. Впившись мертвым взглядом в ее взгляд, заметил, что он наполнен детской непосредственностью. И тут то я пожелал оторвать ей голову. Ведь что было в ее взгляде кроме описанного выше? В них была жалость. Шерсть встала дыбом. Сегодня я был на удивление эмоциональным.
-Думаю, тебе надо охотится, а не сидеть без дела.
Холод звучал в словах, не более. Опустив голову и хвост, я неспешно обошел молодую охотницу и отправился... куда? Я остановился возле логова и, с шумом выдохнув, сел на землю. Было очень морозно, и я поежился. Выла вьюга. Дрожь пробивала меня до костей. В местах, где шерсти не было вовсе, кажется, замораживалась кровь. Забившись в уголок пещеры Первородных зима чувствовалась не так явно, на открытом пространстве она показалась во всей красе.
-Если тебе правда так хочется узнать что-либо, я бы не просиживал свободное время в лагере.
Проворчал я и, поднявшись, махнул хвостом, будто зовя волчицу за собой. Я знал, куда стоит сходить. Обеспечив себе компанию, я собирался отправиться на Немую Гору. В общем, я понимал, на что иду. Ведь всю дорогу над ухом будет трещать молодая Первородная. И, тем не менее, в то время, когда даже водопад Жизни становился мертвым, я менялся. В зиму я был нервным и имел привычку вести себя не как обычно. Суджо летом точно себя бы так не повел.

Я шел очень медленно, будто играя на нервах у пышущей здоровьем Кьяры. Я чувствовал холод, невыносимый холод. Сильный ветер врезался в морду. И, тем не менее, я шел вперед. Я был силен и пережил не одну и вовсе не две зимы. Для меня все, что творилось вокруг, было до того привычным и обыденным...
Мы шли по территориям Темной Луны. Даже не по окраине. Я никогда не боялся черномордых волков. Они раздражали меня, они выводили меня из себя, но я не смел бояться. На путь мы потратили очень много времени, половину утра, наверное. Солнце уже встало, но не грело. Мне не стало лучше, но бодрило то, что я уже видел Немую Гору.

Мы подошли к подножью Горы. Я был здесь не так давно. Погодите... Я был здесь во сне. Вместе с... ком застрял в горле. Денийро. Я помнил и ценил каждую минуту, проведенную с этим великим волком-отшельником. Впервые за долгое время в моих глазах выразилась невыносимая грусть. Хотелось взвыть и поделиться своей болью со всеми, но я привык. Привык, что никого никогда не интересовало, что у других в душе. Что у других тоже есть сердце, которое отбивает такой же ритм.  Все в этом мире одиноки... Нет, совсем не все. Но я... я точно. И ничего уже не исправить. В полном одиночестве я переживал все страдания. Брат, сестра... они утешали меня, но никогда не знали настоящую боль. Они не могут заглянуть в глаза и понять, чем заполнены мои мысли.
Вьюга перестала выть для меня. Неожиданно все вокруг успокоилось. Я закрыл глаза. Если бы умел плакать... Я почувствовал легкий ветерок у левого плеча. Я распахнул глаза и оглянулся. Было пусто. Но я знал.
-Мне не хватает тебя...
Сорвалось с губ. Неожиданно ветер снова окружил меня, и слова утопли в нем. Никому не суждено было услышать это, никому не суждено было понять, что произошло. В эту минуту. Одна только минута способна подарить крылья, но в следующую их уже не будет. Их отнимут.
-Мы пришли.
Как можно безразличней и громче сказал я. И все-таки голос дрожал, а противный ветер упорно пытался потопить фразу. Я так много хотел рассказать, но сейчас... я не желал этого. Я не хотел слушать свой голос. Я хотел слушать голос Денийро. И я слышал его. Шум ветра.
Но слеза не катилась из глаз. Ох, если бы я умел плакать…

Все болтают об одном - жизнь коротка. Нет. Это ложь. Она длинна. Но лишь тогда, когда считаешь минуты. Когда, просыпаясь утром, желаешь наступление вечера, дабы заснуть. Когда год - это вечность. И когда мысли... они об одном. Когда же, когда же настанет тот миг? Тот самый миг, когда тело безвольно ложится на землю, а душа... а душа, отталкиваясь от земли, покидая грешное тело, уносится ввысь. Вот какой миг ждешь ты.
И каждый раз в голове ты слышишь одно и то же.
"Еще рано, рано... Возрадуйся! Ведь ты живешь..."
Но ты не можешь больше радоваться. Ты лишен чувств. Тебя спасет лишь смерть. Остальное только тяготит. Тянет вниз. И ты безвольное тело. Свободный полет. Нет, падение. И ты будешь падать, пока песок из песочных часов не пересыплется весь. Но почему же так медленно?
Все болтают об одном - жизнь коротка. И невдомек им, что это ложь. Жалкая ложь.
__________________________________________________________________________________

Стеклянные глаза. Не выражая совершенно никаких чувств. Пусть время остановится. И стрелки на часах больше не идут. Один. Совершенно один в маленьком мире. Там нет понятий "час", "минута", "секунда". Застывшие, ледяные изваяния. И оживут они... лишь когда захочу. Когда захочу я. Ведь там я и король, и раб. И воин, и бард. И свободный, и подчиненный. Нет в том мире фальши. И потому все так ужасно там. Темно и сыро. Страшно и одиноко. Каждый шаг гулом отдается по пустынным улицам. Не место улыбок. Глаза выражают муку. Но тут восходит солнце, прогоняя тьму. И снова бог смотрит на поданных своих. И дарит он им счастье. И тает лед, раздастся смех. Вокруг все наполнится светом. Так кто же бог там, в том самом мире? Бог там я, товарищ. И дарую я улыбку лишь себе.
Холод. И некий страх. Мурашки пробегают по телу. Я одинок как никогда. И снова он подарил надежду мне и ушел. Ушел не попрощавшись. Но погодите... Я чувствую его. Он не покинул меня! Не покинул! Я желаю пойти влево, но чувствую, что он уж позади. Желаю повернуться, а он... он теперь справа. И не зная, куда же мне идти, я попросту стою. Стою, закрыв глаза. И мои мысли уносят меня далеко. Боле не вернуться.
Резко открываю глаза, и суровая реальность встречает меня. Я хмурюсь. Молчание затянулось. В воздухе витает смерть. Духи плавно плывут по ветру. И один из них... нет. Нет, не надо. Не стоит думать мне о нем. Только сейчас приходится вспомнить о моей молодой путнице, что все это время терпеливо ждала моего возвращения из астарла. И сложно было мне понять - благодарить ее в душе за то, что не вытащила меня оттуда или наоборот... Ведь реальность важнее.
Я лгу сам себе. С тех пор, как моя жизнь перевернулась, я точно разделил то, что творится у меня в голове от того, что я вижу наяву. Эта черта - колючая проволока, которую нельзя так просто перешагнуть. Но сейчас мне все легче уносить свои мысли в настоящую жизнь. Я корил себя за это, но каждый раз, украдкой, я брал ее и приносил. Зачем? Я не знал, не знал.
-Ты помнишь, наверное, что это Немая гора. И здесь сгинули в мир иной лучшие из лучших. Чьи мысли были направлены лишь на благо стаи. Чье сердце билось в унисон с сердцем каждого, кто шел за ним. Чья кровь была чиста так же, как и их намерения.
Говорил я холодным, беспристрастным голосом. Каждое слово было сказано четко. Нигде не были запинки. Будто я учил эту краткую речь. А на самом деле слова сами лились из моего рта. И знал я, что мои слова лживы. Но сейчас я воссоздал красивую сказку, где чисто и прекрасно все вокруг. Идеализировал мир. Иллюзия. В создании идеального никогда ложь не была помощницей. Но она так обольстительна и привлекательна... И манит она одиноких заплутавших странников с собой. И они, повинуясь, следуют за ней, постепенно становясь рабами. Они отказываются понимать. А когда сдаются, уже поздно. Она поглотила их, показав настоящее лицо. Уродливый и страшный зверь…
Ложь, ложь, ложь…

Начало.

Нет ничего лучше, чем морозное зимнее утро в старом добром подземелье, и нет ничего хуже, чем морозное зимнее утро в любое время года и в любом месте, если вам не дали выспаться, даже для такого закостенелого оптимиста, как Катриэль.
Мысленно проклиная кучку нерадивых волчат, разбудивших шпионку своим визгом, всеми возможными на свой лад ругательствами, самка плелась по направлению к источнику, где сейчас сладко посапывал Джемм – один из тех волков Ордена, с кем Катриэль хотя бы не подыхала от смертной скуки; соблазнённая жгучим желанием отыграться на нём, разбудив самым подлым способом, рыжая волчица тихо подкралась к мирно спящей жертве. «Великая Арашу, какое умиротворение-то на морде – аж будить жалко» Бесшумно опустившись к земле, она сровнялась носом с мордой Джемма, и с как можно более слюнявым звуком лизнула его в ухо, вероятно, это вышло так громко и убедительно, что волк тут же подпрыгнул от неожиданности, расщеперив каждую шерстинку на своём густом кофейном загривке. –Что б тебя Калахира сожрала! Ты что вытворяешь, рыжая мерзавка? Рявкнул сквозь смех молодой волк, принявшись сконфуженно чесать мокрое ухо, при этом скорчив такую смешную рожицу, что Катриэль просто не удержалась, чтобы не расхохотаться, а затем морда её приняла довольно серьёзный, насупленный вид, и самка одарила волка тяжёлым испытывающим взглядом исподлобья, вероятно, припомнив условия своего пробуждения. Джемм непонимающе изогнул бровь. –Что? Можно подумать это я тебя разбудил, а не ты меня. Бурый пару раз фыркнул, сощурив один глаз и принялся изучать её насупленные брови, а затем констатировал, ядовито ухмыльнувшись. –Не идёт. Что не так, зверюшка?
-Будет не так, если кто-нибудь меня не успокоит! Шмакодяяявки… Зашипела она, а затем бесцеремонно подлезла под волка, упершись правой лапой ему в щёку – в прочем всё, что происходило сейчас – делалось ею исключительно ради развлечения – игра только и всего. Не думаю, что Катриэль и в самом деле волновало что-то подобное. Но то, что это задание было для неё до умопомрачения интересно – этот факт остается фактом: само осознание того, что ты «играешь роль» и играешь её прекрасно, автоматически повышало самооценку чуть ли не до небес, да-да подобные наплывы самолюбия за самкой водились с некоторых пор.
-Ах вооот оно что. Ваше высочество не выспалось и пребывает в дурном настроении, поэтому ты решила испортить день ещё и мне?
-Ты такой догадливый, мышку тебе поймать на завтрак?
Самец скорчил гримасу, передразнивая «целительницу». -Лучше скажи, на черта я тебе понадобился с утра пораньше? Скрасить твоё невыносимое одиночество своей скромной натурой, без которой ты, по всей видимости, жить не можешь? Ни за что не поверю!
-Ну и воображение у тебя, мой романтичный друг! Усмехнулась Катриэль, а затем обиженно надулась. -Хотя, ты, видимо, прав.
-Да какая там романтика – неуклюжий сарказм отвратно разбуженного волка. Он потянулся к её уху, и уцепившись за него, начал жевать, словно долгожданный завтрак. –Эй, эй! Ну всё хватит! Прекрати слюнявый! Завопила Катриэль, начав старательно отпихиваться от тяжеловесного самца, Джемм лишь рассмеялся. –Ладно, к делу, вообще-то я хотела узнать, как поживает твоя лапа? Прошло уже три дня с тех пор, как ты её поранил. Самка  нацепила маску взволнованности и озадаченности, хвост её тут же завилял из стороны в сторону. Волк улыбнулся, даже почти ласково, будто откликаясь на «заботу» самки. Да, в конце концов – это просто было её работой на данный момент.
-Та трава, которую ты заставила меня съесть, определённо помогла заживанию, но я всё ещё не слишком хорошо себя чувствую. Волк снова распластался на полу, как будто ему действительно было настолько плохо, Катриэль покосилась на него с лёгкой усмешкой в глазах. «Кажется, тут не только я притворяюсь… Вот засранец. В прочем, было весело, но всё это мне наскучило – до скорого, волчонок» - это были всего лишь мысли, а на деле волчица задумчиво осмотрела его лапу. –Я знаю, что нужно. Есть тут одно такое растение…которое воспаление быстро убирает, у подножия Немой горы растёт. Пойду-ка я туда наведаюсь, глядишь, под снегом и откопаю немного. С этими словами волчица ринулась к выходу на поверхность, не дожидаясь ответа своего собеседника.
-Ух ты..Какая трудолюбивая-то. Удивился Джемм, лениво развалившись на каменистом полу пещеры. (Ага, очень трудолюбивая, а особенно заботливая – свалила, что ажна пятки засверкали.)
«Шутки шутками, а траву эту раздобыть всё-таки нужно – в запасах её почти не осталось, заодно и ядовитое что-нибудь прихватить, а то вдруг завистница какая одолеет, так я её…»  Шутливо подумала она, выбираясь из подземного логова; яркий свет тут же ослепил волчицу, и отвыкшие от солнечных лучей глаза, заслезились, вынуждая Катриэль жмуриться. «Солнце кажется таким непривычно ярким…» Удивилась она и пошла в сторону леса, постепенно набирая скорость, сначала  волчица перешла на рысь, а затем бросилась вперёд, давая волю истосковавшемуся по активности телу; бежевые мягкие лапы нещадно месили рыхлый снег, оставляя за собой вереницу глубоких, влажных следов. Каждая клетка волчьего тела, разгорячённая звериным инстинктом, рвалась навстречу морозному ветру, заставляя яркие краски зимнего дня сливаться в цветные, едва различимые пятна.
Приблизившись к Немой горе, волчица сбавила ход, зашагав совсем размеренно, и вот тогда всей шкурой самка ощутила пробирающий до костей и промозглый ветер, что в этом месте чувствовался особенно сильно. Он страшно завывал, быть может, голосами умерших предков? А эхо его разбивалось о немые скалы… Наверное, звучит странно, но Катриэль в это верила, будучи целителем и шпионом самка знала очень многое: десятки историй и легенд, связанных с теми или иными местами нашли место в её голове, разложившись по потайным закромам, как и многое другое…
Когда до подножия великой горы оставалось совсем немного, волчица почувствовала чужое присутствие: где-то хрустнули ветки, хлюпнул свежевыпавший снег, и через несколько мгновений Катриэль учуяла посторонний запах, самка нервно передёрнула ушами, но всё же двинулась навстречу источнику, а как выяснилось чуть позже «к источникам» - волков было двое, и Орденоносцами они совершенно не пахли. Немного понаблюдав за парой из-за деревьев, шпионка прилично расслабилась. «Первый Ветер…» Двое белоснежных волков стояли у подножия, но то, о чём они говорили, волчица слышать не могла – слишком далеко, у неё был ясный выбор – вернуться в логово, сообщив о чужаках Сектанту, или же пойти на контакт, что было для неё гораздо привычней – любопытство всё-таки. Конечно, же самка выбирает второе, и приближается к незваным гостям со спины, ровняясь с ними. Пожилой первородный - казалось, она видела его и раньше, когда шпионила за Первым ветром, несомненно, целитель – слишком плавны и бесстрастны были его движения – этот зверь не привык к жестоким схваткам, как может показаться на первый взгляд любому, кто увидит шрам, уродующий прекрасную шкуру потомка первых волков. В глазах его таится мудрость…
Его молодая спутница, вероятно, испытывает страх перед этим местом – хвост поджат, самка обеспокоено смотрит на старого волка, одним только взглядом прося «уйдём отсюда», Катриэль обходит белошкурых по кругу, и встав перед ними, склоняет голову в почтительном поклоне.
–Приветствую вас в землях трёх богинь, Первородные. Сейчас голос волчицы спокоен и мягкок - для них она мудрая целительница - один из самых уважаемых членов Ордена.

Отредактировано Шики (2012-12-05 07:12:35)

Я медленно подходил к не идущим часам, подгоняемый буйными ветрами. Старец стоял подле них, понуро свесив большую лохматую голову. Я остановился. Казалось, что подходя к нему, я испытываю свою судьбу. Я слышал его тихий шепот. Он подзывал меня к себе. Еле слышно, будто говоря с самим собой. Но я различал свое имя, и это гнало меня вперед и в то же время все вокруг кричало:
-Стой! Остановись! Дальше нельзя!
Но встать было слишком поздно. Иду будто на казнь. Он поднимает голову. Уродливые шрамы украшали всю гадкую морду. Я смотрел в пустоту, где должны быть глаза. Я в ужасе старался отвести взгляд, но я не мог. Почему он не отпускал меня?
-Я исполню твое желание и часы пойдут снова.
Все не могло быть так просто. Я пошатнулся.
-Лжец.
Старец усмехнулся и кивнул.
-Взамен совсем мало... Часы пойдут назад… Когда ты был слепым волчонком... и все будет как всегда, просто начнешь жизнь сначала, друг! Ну что ж, вот только зрение... это наш уговор.
Стрелки побежали назад. Я закричал. Слышал мерзкий смех. Ничего нельзя вернуть.
__________________________________________________________________________

Ко всему происходящему лишь полнейшее безразличие. Я был спокоен. Ледяное сердце. Оно билось, разгоняя горячую кровь по венам. Но алая жидкость не могла согреть его. Оно слишком давно ледяно. И неизвестно, сколько лет должно пройти, что бы растаять уже просто куску льда... Нет, я не прав. Тук-тук. Тук-тук.
Волчица уговаривала меня пойти домой. Я чувствовал ее страх. Мне нравилось это. Нравилось чувствовать эмоции. Чужие эмоции. Мои эмоции... под замком в тесной клетке. И пусть иногда она выбираются вот-вот, я могу собраться и убить последний признак живого существа. А все вокруг подвластны чувствам. Я же сумел поработить их. Вдруг мне лишь так казалось? Нет, мне не хотелось в это верить.
И вот сейчас я медленно поворачиваю голову. Я улыбаюсь, насмехаюсь. Но взгляд стеклянных глаз такой же мертвый. И знайте... Наверное, такая мертвая полуулыбка самое страшное, что может быть на белом свете. Ведь когда улыбается тот, кого похоронили, пусть и заживо, это ненормально. Ненормально... Но в наше время туго с "нормальным".
-Не стоит бояться. Ведь опасности нет.
Думается, опасность в это время представлял лишь я. Голос на удивление жестокий, будто я был деспот, что питается страхом незнакомцев.. Но это не так... не так! Я быстро отвернулся. Улыбка спала с моего лица. Я был спокоен. Не стоило пугать прекрасное создание своим странным поведением.
Я слышал, как сзади подбирается волчица. Она и не старалась скрыться. Возможно, издалека наблюдала за нами, но ветер не принес ее запах. Молодая волчица повела себя странно. Она преклонилась предо мной. Она была мельче, я смотрел на нее сверху вниз. Это было не так уж привычно. Все такие... гигантские сейчас. Ума не приложишь, куда девать этих неповоротливых увальней, который хвастают своей необычайной силой. Но если хвастают все они, может, она не такая уж и необычайная?
-Приветствую, Орденоносец.
Коротко сказал я, медленно склонив голову, выражая свое почтение. Не прошло много времени, как рядом с волчицей появился еще один волк. По-видимому, очередной хозяин земель. Он сказал еще что-то связанное с прекрасными божествами. Я кивнул уже скорее.
Такое поведение было странным даже для этих волков, которые полуслепы из-за того, что не видят солнечный свет. Наверное, они все такие. Я не знал. Мне не хотелось ни разговаривать с ними, ни слушать их речи, которые пропитаны фанатизмом. Я верил в богов, но никто на землях не был настолько фанатичен, как они. Орден верил лишь в трех богинь. Казалось, их сердца отданы им. Но я не знал, я ничего не знал.
У орденоносцев дерьмо в голове вместо мозгов.
Заключил я.

О высокомерный и по праву снисходительный беломордый чужак, глянувший на Косту на мгновение  с этой холодностью, как же верен ты в своих возможных догадках!
Константин боялся, что здесь, в Ордене, он сойдет с ума. Его тошнило от Богов, от веры, надежды, взаимопомощи. Он не понимал смысла и надобности всего этого, он жил всегда обособленно, не обращая внимания на ближнего, желая только чтобы прекратилось то ужасное чувство скуки, что снедало его.
Теперь он был занят чем-то важным, хотя Коста не знал и не хотел знать общей картины и причин, по которым он должен заниматься этим. Просто сначала это было… интересно. Теперь же только мотивация помогала ему, а иначе бы он, нет, нет, не сдержался бы, ночью изничтожил бы каждого орденоносца, прежде этого хрипло крича о том, что нету этих гребаных Богинь, они померли как обычные волки, а, может, и не существовали даже.
О да.
От этой сладкой мысли по хребту пробежал холодок, и, Константин скрыл под взглядом рассеянным и смущенным невероятное удовольствие. Все будет кончено, этот Орден получит свое, так то. Эта… Катрина? Катиэль? Ах, неважно.
Она исполнит свое предназначение.
И все. Больше не будет этой стаи. Нелепой, уродливой, глупой, бессмысленной…
Тем не менее, Константин давил эти мысли в себе, будто бы скользких жуков, а сам только поглядывал, теперь голову подняв, то на одного первородного, а то на другого. Господин со Шрамом: зачем пришел сюда? Поскорбеть? Вскользь, похоже, уловил, только Коста, у него какое-то презрение, что-то схожее, он держится обособленно, на душе у него туманно, ничего нового, в его жизни была боль, много боли, а иначе скрывать свои эмоции так мастерски и невозможно. Вторая…
Охотница: взяла себя в, кхм, лапы, наконец, успокоилась, но что бы она смогла без лекаря, м? Что-то в ней… В ней много простого, это в иных случаях заставило бы Константина дрожать от ненависти, а сейчас он поднял морду и мягко улыбнулся ей, демонстрируя свое дружелюбие.
Рыжая молчит. Пусть, правильно делает, мы сыграем за нее, правильно, крошка Коста?
Помедлив, Константин с вящим удовольствием прислушивался к неуютной тишине, а затем, наконец, встал бок о бок с Катриэль и склонил голову набок, улыбаясь. Говорил он без тени сарказма и шутки, с искренней доброжелательностью.
- Чем же мы обязаны вашему визиту, первородные?
Он мог не соблюдать приличия сейчас, он ведь и не важная шишка, отнюдь. Так, мелкая сошка, Брат, недавно выбил себе это место, готов всегда исполнить, помочь, обязателен и верен своим собратьям.
Но он знал, к кому обращался. Видно, травник Первого Ветра возьмет на себя главенство в разговорах, это уж точно, по крайней мере оттого, что он старше. И обращался, на самом деле, Константин лишь к нему, однако позволить себе сейчас такой невежливости он, тем не менее, не мог. Нужно учитывать двоих.
В конце концов, гостей надо уважать и потчевать, он видел, как это делают другие орденоносцы и научился делать так и сам. Он научился многому, он научился у них ощущению уюта в сыром сумраке подземий. И вот это – единственное, что ему действительно нравилось, Косте.

Однажды небесный ангел появится предо мной. И он спросит у меня одно: понравилось ли тебе жить? Что же мне ответить? Не стоит лгать, ведь жизнь ужасна. Тогда прекрасное создание подарит мне еще одну. Жизнь после смерти. Нет, я отказывался верить. Столько времени ждать заветного дня и понять, что эти муки не кончатся! Не кончатся никогда! В руках вечность, но она не нужна. Сердце остановится, но душа будет жить так долго, пока не настанет конец всему. А может и после этого. Невозможно вынести...
Нет, я отказывался верить...
________________________________________________________________________

К чему весь этот цирк? К чему весь этот маскарад? Наверное, я должен быть счастлив. Но что я ощущаю? Презрение. Казалось, они настоящие лишь во тьме, а выходя на свет одевают маску. Маску, за которой нельзя увидеть истинное лицо. Какое же лицо? Хох... Вы правда хотите знать мое мнение? Это лицо искаженное вечным ужасом бессмысленности глупой жизни. Ведь она не строится на вере. Но орденоносцам никогда не понять. Они слепы в своих убеждениях и будто кроты лишь глубже разрывают когтистыми лапами землю.
Легче разгадать намерения наемного убийцы, чем этих двух. Чего они хотят добиться? Восхищения? Нет, пусть даже не ждут. И тем более пусть даже не думают о том, что я буду выказывать почтение. Они не услышат учтивости в моих речах, лишь холод, холод, холод... Я так хотел увидеть настоящую эмоцию на их лицах. Пусть это будет ненависть, пусть это будет непонимание, пусть это будет раздражение... Я согласен на все, лишь бы не видеть больше эти желающие добра морды. Желающие этого фальшивого добра, которое не греет мою душу.
-Молодому поколению стоит знать, где подыха... умирают наши почтенные предводители.
Грубо и отрывисто ответил я волку серого окраса. В общем, я всегда так говорил. Состайники, даже вожак, уже не считали это дерзостью. Очередной загон старика. Это веселило меня. Я не показывал виду. Может, к счастью, что на многие мои выходки попросту закрывают глаза. Так пусть закроют и сейчас. Все же вокруг привыкли так делать, а я привык, что все вокруг так делают.
Рыжая обратилась к молодой волчице. Мне не хотелось этого. Очень не хотелось, что бы первородная смотрела на этих клоунов и была счастлива, что не все в этом мире протухло. Ведь это будет самая большая ее ошибка. Двое волков казались мне самыми гнилыми из всех, кого я видел. Отвратительные... Другие орденоносцы не вызывали у меня столько презрения, сколько эта слащавая парочка. Что же было не так? Я не знал. Но меня тошнило, тошнило от одного их вида. И сейчас я смотрел стеклянными глазами на серого, буравил его взглядом. Ловил его взгляд и пытался рассмотреть в глазах то, о чем он думает. Искал разгадку тайны, что он хранил в себе. А он хранил, я чувствовал. Я пожирал его душу. Я был опьянен этим, меня заглатывал процесс нахождения правды.
В ушах прогремел выстрел, раскат грома. Я резко отвернулся. Не стоит так сразу. Он может что-то заподозрить. Впрочем, поздно. Я не знал, что волк будет делать дальше. Скорее всего, продолжит свой цирк, ведь ни одно живое существо не может так просто узнать все о своем знакомом. И он знает это. Знает, что я понимаю, будто что-то не так, не чисто… Но что я могу сделать? Ни одно чувство не показалось на моем лице. 
Отвращение... Никогда не чувствовалось оно так явно.

Рыжая лгунья произнесла свою речь, но от Косты не ушел ее заметный взгляд, ибо, наверное по чистейшей случайности, в этот момент он поднял глаза и мягко улыбнулся Катриэль. Складывалось ощущение, что по крайней мере троим здесь было что скрывать, и у всех троих это получалось просто отменно. Ну, пока что.  Бедная Охотница, она попала не совсем в свою компанию.
Константин заинтересовался этим беломордым травником, глядел на него исподтишка, но не столько с любопытством, сколько с внутренним раздражением. Не по зубам ему этот орех, намного было бы проще, если бы он сейчас не находился при исполнении своих обязанностей. Да еще тысячи факторов, а между тем Константин приметил для себя, что как-нибудь устроит такую случайность, чтобы столкнуться с этим первородным наедине.
Потом.
Да и, судя по всему, желания Косты и травника совпадали. Но, так же как и последний, Константин хранил свои мысли бережно, буквально в золотом ларчике за семью дверями, а потому только качнул головой в какой-то момент, будто в сожалении. Когда поднял опять взгляд на травник, тот уже отвернулся, Коста почувствовал легкое огорчение. Хорошо выходило, беломордый, хорошо. Неужто Вас постигло смущение?
Ха-ха. Шутка.
Константин с вящим удивлением вскинул голову и вопросил негромко, без улыбки,
- Но разве альфы не перестали уже давно приходить сюда, м…
Выражение морды его затем поменялось, и он, будто бы засмущавшись, продолжил. Однако, Коста не сдержался и последнее слово вышло с неожиданной мягкостью, как-то любовно он его выговорил. Ему очень, очень нравилось это слово.
-…Подыхать?
Он искренне не мог понять, зачем нужен “молодому поколению” такой экскурс. Показал бы еще Мертвую поляну, ей-Богу, или что там? Кажется, это у той компании боевитых самок территория находится.
Константин вдохнул глубоко, глядя болезненно и втягивая голову в плечи. В голове творилась необычная сумятица, все внимание было на этом травнике, который нет-нет, но скоро начнет меня интересовать сверх меры, и уж тогда мне придется запомнить его имя, и прочие мелкие детали, которые обычно только мешают при знакомстве.
Ну, вы понимаете.

Начало игры.
Что может быть лучше теплой, сухой пещеры и сладкого сна? Именно, ничего. Вот и я так считал, но кое-кто лишает меня таких удовольствий. Шики - она одна из самых дорогих мне, я всегда к ней хорошо относился и, не смотря на то, что эта рыжая бывает иногда невыносима, я все равно остаюсь к ней добр. Сейчас же эта зверюшка нагло разбудила меня и ушла на поиски какой-то там травы, я, если честно вообще не разбираюсь во всех этих травах, по мне они все на один цвет и вкус. Сейчас, когда она ушла, я надеялся вернуть свой утраченный сон, но, увы, рыжая забрала его. Маясь в пещере, я переваливался с одного бока на другой. Меня положение раз сто, я понял, что уснуть мне все равно не удастся. А может я вовсе и не хотел спать? Конечно! Ведь рыжая меня разбудила!
Такая рыжая, и такая классная - Даа, описанием красоты я не владел, но за то я знал, что эта волчица однозначно мне нравилась. Я мало кому позволю издеваться надо мной, но ей я разрешаю и все.
Мои мысли не давали мне покоя, я все чаше вспоминал счастливые моменты и все сильней хотел вернуться к реальности. Знаете, я не совсем любил такие моменты. Моменты, когда начинаешь копаться в себе и убеждаться в том, что вызвало у тебя сомнения.
Время все шло, а зверюшка все не возвращалась. Мое терпение было на исходе, я больше не мог ждать.
Ну и где эта рыжая засранка?! А вдруг со мной что-то случилось? Конечно я сейчас думал не о себе, а о ней. Со мной-то все было хорошо, а вот самки уже не было достаточно долго.
Антей, не сочти за грубость, но если я найду эту чертовку я ей покажу, какой я в гневе! - я действительно чуток разозлился. Просто то, что её нет так долго, приводило меня в ярость. Может я просто не терпел того, что она ушла и бросила меня? или я действительно так волновался? Как я уже говорил, я не мог больше ждать. И не смотря на свою больную лапу, я встал и вышел из пещеры.
Солнце ярко светило в глаза, мне было так неприятно, что я скривился и мой шрам, который выглядел, не так уж и страшно, сейчас принял омерзительный вид. Я знал, что Шики пошла к Немой горе, но я понятия не имел, где именно её искать. Ну и что, главное, что когда я её найду ей будет очень стыдно. Я был уверен в себе как никогда и это мне нравилось. На природу я старался не обращать внимание, мне сейчас главное благополучно дойти до места назначения. Половину пути я просто бежал, но потом когда моя лапа дала о себе знать, я побрел очень медленно. У меня была мысль не дурить и отправиться назад, но я прошел уже больше половины пути, поэтому возвращаться не было смысла.
Когда я подошел к Немой горе, я решил дать передохнуть своей лапе и чуть постоял. Вокруг было тихо, и я все больше задавался вопросом "На кой черт, Шики сюда понесло?" Понимаю, что надо искать траву, но не тут же! Здесь обитает Калахира, а нам пока рано с ней встречаться. Чуть передохнув, я отправился дальше. Ветер был сильный и точное его направления я не могу определить, слишком сильные порывы, но к счастью именно этот ветер, донес мне запах зверюшки. Почуяв ее сладкий аромат, пропитанный различными травами я подался вперед. Пройдя метров десять, я наконец-то заметил её рыжую шкурку. Я хотела было заорать что есть мочи, но она была не одна. По мимо нее, там были еще несколько волков. Среди них я узнал Сектанта. Если бы не он, тишину бы потревожил мой крик.
- Приветствую. - Я покорно склонил голову перед Мастером, затем незаметно подошел к Шики и прошептал ей на ухо.
- Зверюшка! Почему ты так делаешь?! Почему заставляешь меня ждать? Моли Богов, чтобы они не дали мне тебе задницу надрать! - я шептал, но даже в шепоте можно было распознать мой гнев.

Отредактировано Jamm (2012-12-23 20:10:23)

Он был особенный. Все вокруг смотрели на него с восхищением. Он был как артист, идеально исполняющий свою роль. Роль хладнокровного убийцы. Казалось, ему чужды все земные чувства. Но лишь казалось. Ведь никто из верных фанатиков не знал, что творится у их кумира в душе. А может, у него и не было души?
____________________________________________________________

Слишком тихо. Слишком громко. Тоска. Я потерял интерес и к первой, и ко второй личности. Серые лица, закрытые масками. Масками покорных и не смеющих перечить жалких шавок. Мне плевать. На них обоих, на всю их стаю... Пусть катятся к чертям. Но когда я этого так желаю, они не уйдут. Они будут стоять здесь как остолопы, пока чужаки не покинут земли. Собачьи дети, чтоб вас всех там.
Серый заговорил. Я вслушивался в его слова. Последнее слово... Мне понравилось, как тот его произнес. Но виду не подал. Пусть лучше думает, что я из-за своей старческой глухоты не расслышал изменения в голосе. Тем более ему даже не удалось вернуть былой мой интерес к его персоне. Просто мне понравилось, как он себя повел. В этом было что-то настоящее, и теперь не стоило сомневаться, из чего сделан этот... волчий мозг не мог вспомнить нужное слово. Впрочем, не так уж надо.
-Их духи до сих пор здесь... Но их не увидеть. Зато можно полюбоваться на таких забавных зверюшек, коими вы являйтесь.
Закончив высказывание, которое прозвучало холодно, в общем, как всегда, я дополнил его улыбкой. Уголки губ дрогнули, и я медленно кивнул. После улыбка спала, будто бы ее не было вовсе. Совсем не лестные слова, собственно говоря. А что-то язвительное в этой полуулыбке можно было довольно просто различить. Я размышлял, хватит ли у них воли броситься на меня. Нет, скорее хватит ли у них веры в величие своей стайки. Хотя, может, эти святые волки снизошли к нам с небес и не смеют нападать на простых смертных? Да провалитесь лучше к дьяволу.
Неожиданно около горы появился еще один волк. До боли знакомый такой волк... И тут меня прошибло. Особенный волчонок. Мне было полтора года, когда это родилось. Я, не выделяющийся из толпы обыкновенный волк и этот... который так приглянулся вожаку. Он решил сделать из него кого-то особенного. А этот жалкий волчонок, вечно сравнимый мной с лисьем дерьмом, не оценил ничего, что было сделано. И теперь важно вышагивает по территориям чужой стаи. Своей стаи. Любуется на всех свысока. Не они тебя вырастили, не они... Я хорошо помнил его. Помнится, когда-то я даже хотел дружить с ним... Но куда уж мне, не достать до великого, до будущего всей стаи, которого так любил и почитал наш тогдашний вожак. Малолетний дьявол, который мог убить и при этом не оставить никаких следов. А потом он просто исчез. И вот сейчас я его вспомнил... Его просто нельзя забыть.
Холодный, хриплый голос, чем-то напоминающий мой. Я внимательно разглядывал его. Я позабыл о тех, кто был около Немой горы кроме нас с бывшим первородным. Появился очередной волк, подскочил к рыжей волчице... Это все происходило на заднем плане. Сейчас мой единственный видящий глаз был сфокусирован на... Сектанте. Насколько мне противно это имя...
Почему же я его так ненавидел? Потому что я будто изгой прожил всю жизнь, а он с самого рождения был нашей звездой, которая освещала путь. Всем, но не мне. И когда он ушел я вздохнул спокойно. Никогда не встретиться с ним боле. А он, наверное, даже меня не знает. Конечно, куда уж мне.
-Историю молодняку рассказываю.
Все таким же ледяным тоном произнес я. Ненависть затаилась глубоко в сердце, я запер ее в клетку, как и остальные свои чувства. И так много злости разгуливает по земле, я привык таить ее в себе. Так будет лучше для всех нас. По крайней мере пока продолжается этот цирк. Потом же я просто приду к водопаду Жизни и изолью свою душу. А сейчас я бесчувственная кукла. И глаза так же пусты. Казалось, будто и второй глаз стал незрячим. Казалось, что я вижу только тьму. Непроглядную тьму.